Эта прачечная обстирывала многие крупные гостиницы города. Лунд шла мимо промышленных стиральных машин, мимо гор простыней и наволочек. Воздух был горячим и влажным; от запаха гладильных машин и порошка ее подташнивало.
— Я согласна на половину, — сказала она.
— Им нужно знать суть дела, понять, о чем речь.
— Нет проблем, я все расскажу.
— Ну да, ну да. Что ж, я думаю, нам стоит попросить Дитту. Она тут у нас самая толковая. И глухая, и немая. Но умная, чертовка.
На вид ей было лет двадцать, длинные светлые волосы, малоподвижное лицо. Она управляла огромной гладильной машиной легко и размеренно.
Лунд говорила, управляющий переводил на язык жестов. Дитта безотрывно смотрела на Лунд. Потом ее пальцы вспорхнули и сложились в последовательность фигур.
— Она хочет посмотреть ваше удостоверение.
Лунд стала рыться в карманах, чувствуя на себе пристальный взгляд девушки.
— Кажется, у меня с собой его нет. Сегодня, вообще-то, выходной. Должно быть, оставила дома. — Она улыбнулась, кивнула на управляющего. — Я бывала здесь раньше. Он меня знает.
Девушка не сделала ни жеста.
— Могу дать вам свою визитку.
К счастью, визитки Брикс не отобрал.
Дитта внимательно прочитала, что написано на карточке, и только после этого они все вместе устроились в кладовой.
Видео Лунд записала на свой ноутбук, а ноутбук привезла с собой. Медленно, с остановками и возвратами, где было нужно, Лунд прокручивала девушке запись. Разобрав фразу, девушка показывала что-то на пальцах, управляющий переводил.
— Она пришла, потому что он пообещал передать ей какие-то ключи.
На экране застыло два лица: Нанна смотрит на Йенса Холька, о чем-то просит.
— Она хочет забрать что-то, забытое ею.
Пальцы Дитты гнулись и сплетались.
— Она не хочет, чтобы он шел вместе с ней.
Девушка замерла, глядя на экран.
— В чем дело? — спросила Лунд.
Управляющий задал вопрос на языке жестов. Дитта отвечала ему — медленно.
— Дитта говорит: это очень грустно. Девушка сказала мужчине, что между ними все кончено.
— Она называет тот предмет, который забыла?
— Она хочет забрать свой…
Ее руки замерли.
— Свой что? Может, перемотаем назад?
Девушка издала тихий невнятный звук — не гласный и не согласный.
— Она говорит — не надо… Они уезжали куда-то на выходные.
Дитта кивнула, чем-то очень довольная. Она обернулась и посмотрела на Лунд, очень уверенно двигая пальцами.
— Она говорит, что после этого оставила свой паспорт в тумбочке в квартире.
Для Лунд это было неожиданностью.
— Паспорт? Вы уверены в этом?
Дитта уже вернулась к экрану, увлеченная диалогом.
— Ее самолет улетает вечером, — переводил управляющий.
— Самолет? Куда?
Девушка теперь озадаченно хмурилась. Лунд остановила запись, чтобы она передохнула.
— Не торопитесь, я подожду.
— Она хочет, чтобы вы включили видео.
Лунд нажала на клавишу.
— Мужчина спрашивает, куда она едет. Но она опять просит ключи. Она говорит, что встретила другого. Что она очень любит его и хочет уехать с ним.
Два человека на экране, любовь и ненависть в одном кадре. За кадром оба мертвы.
— Он опять спрашивает, куда она улетает.
Лунд закрыла глаза, слишком велико напряжение.
— Она говорит Париж. Но Париж…
Дитта перестала жестикулировать и сердито поджала губы.
— Что Париж?
— Это не Париж. Она обманывает.
— Откуда вы знаете?
Девушка показала на экран.
— Когда она говорит, то не смотрит ему в глаза.
Лунд кивнула. Руки Дитты снова взлетели.
— Так же как вы, когда сказали, что забыли удостоверение и что сегодня у вас выходной.
Девушка из прачечной сидела перед ноутбуком с гордым видом.
— У меня ведь не будет из-за вас проблем? — спросил управляющий.
— Нет, — ответила Лунд. — Обещаю.
Сидя на жестком сиденье «фольксвагена», по дороге в город, она позвонила Майеру:
— В тот вечер Нанна собиралась куда-то лететь. О том, куда она направлялась, Хольку она соврала.
В телефоне послышался звук, как будто стопку бумаг со всей силы шваркнули о стол. Майер включил громкую связь. Наверное, показывал ей неприличные жесты, глядя на телефон.
— До сих пор ничто не указывало на то, что она собиралась в путешествие.
— Она попрощалась с родителями, с одноклассниками, с Кемалем, с Хольком. И вы тоже это видели.
— Я? Ну ладно, а с кем она хотела лететь?
— Запросите списки пассажиров на эту дату, пообщайтесь с авиалиниями.
— Конечно. Мне вообще нечего делать.
— Вы проверили старые дела?
— Как раз сейчас читаю. Не нахожу никакой связи. Исключение — велосипед Метты Хауге, и, честно говоря…
— Узнайте, куда были рейсы и с кем она собиралась лететь. А что касается Хауге…
В телефоне раздался негромкий щелчок.
— Майер? — произнесла Лунд в микрофон гарнитуры. — Майер?
Комната Нанны снова менялась. Пернилле наконец вняла доводам мужа, принесла снизу несколько коробок, стала аккуратно укладывать туда вещи дочери. Она открывала, вынимала, сортировала, передвигала…
На столе Нанны стоял глобус с чернильными звездочками на тех городах, где она хотела побывать. Лондон и Рим, Нью-Йорк и Пекин.
Пернилле покрутила шар, этот простой кусок пластика, положила его в коробку. Потом прошла в гостиную, огляделась.
Вся их жизнь прошла в этих стенах; здесь появилась Нанна, потом мальчики. Эти стены помнят их объятия и ссоры из-за пустяков, их боль и радость.
На дверном косяке разноцветные полоски: красным фломастером отмечали рост Нанны, зеленым — Антона, синим — Эмиля. Полицейские цифры и метки, заполонившие дом после трагической вести, исчезли. Теперь она снова могла смотреть на свой дом, не натыкаясь постоянно на напоминания о жестоком мире за окном.
Не следует ждать от жизни ровного течения, она постоянно меняется, или это уже не жизнь. Когда их семья оказалась затянутой в трясину кошмара, Пернилле совсем забыла об этом. А может, забыла еще раньше, убаюканная комфортом их тесной квартирки над грязным, шумным гаражом. Забыла, пока растила детей, пока кормила Тайса, пока наслаждалась его сильными руками, когда они оставались вдвоем.