— В шкафу Нанны мы нашли пару дорогих сапог, — продолжила Лунд. — Ее родители эти сапоги увидели впервые.
Она показала фотографию: коричневая кожа и блестящий металл.
— Нанна не могла купить их сама, слишком дорого. Кулон…
Черное сердечко на дешевой позолоченной цепочке.
— Мы по-прежнему не знаем, как он появился у Нанны. Может, подарок того же человека, кто купил ей сапоги. Только кулон дешевый. И старый.
Лунд положила на стол фотографию Нанны и Лизы на вечеринке, где Лиза выглядит как напившаяся девчонка, а элегантная Нанна в черной шляпе спокойно улыбается.
— И самое важное из того, что нам известно: у Нанны было тайное свидание. Она переоделась и оставила свой костюм в гимназии, так как собиралась с кем-то встретиться. С кем именно, не знает даже лучшая подруга.
Букард тяжело вздохнул:
— Ты же не думаешь, что это учитель, а, Сара?
Лунд молча посмотрела на него.
— Понятно, — сказал Майер. — Завтра мы начнем все с самого начала.
— А теперь послушайте меня! — рявкнул Букард. — Школы относятся к ведомству Хартманна, он пока еще глава департамента образования. Он должен знать, что мы собираемся делать.
— Конечно, — кивнула Лунд. — Завтра я позвоню ему.
— И мне нужно, чтобы ты задержалась еще немного, — добавил Букард.
Майер закрыл глаза, выдул кольцо дыма под потолок.
— Я здесь только до субботы. У Марка в понедельник начинаются занятия в школе. Я сделала все…
— При всем моем уважении, — вставил Майер, — я не думаю, что ей следует остаться. Я знаю свою работу. И… — Он нахмурился. — Будем честны. Хорошей команды из нас не получилось. Считаю, что Лунд должна поступить так, как запланировала.
Букард уставился на нее в замешательстве.
— Майер целый день не ел, — сказала она. — От голода он становится раздражительным. Нет, — поправила она сама себя, — он становится еще более раздражительным.
— В гимназии…
— Нам нужно искать. Искать изо всех сил.
Пятница, 7 ноября
Лунд натягивала черно-белый свитер, жонглируя тостом, когда ее мать сказала:
— Я думала, мы уезжаем сегодня вечером.
— Нет. Мы поедем завтра после обеда.
— Завтра после обеда? Но в это время уже начнут собираться гости.
— Успеем.
— Я не смогу остаться в Швеции надолго. У меня дела. — Она посмотрела на платье на манекене. — Уже скоро свадьба.
— Мы надеялись, что ты пробудешь с нами хотя бы неделю. Познакомишься с семьей Бенгта.
Хмурая улыбка.
— Другими словами, надеялись, что я буду водить Марка в школу, пока вы работаете?
Лунд отпила из кружки, поморщилась:
— У нас есть горячий кофе?
Она подошла к кофеварке. Нет.
— И как это из моей дочери выросла такая никудышная мать? — спросила Вибеке, качая головой. — Пока вы здесь живете, ты даже ни разу не поговорила с Марком. Ты хотя бы догадываешься…
— У меня была трудная неделя. Неужели незаметно?
Она достала из кармана джинсов резинку для волос и быстро, без помощи зеркала, думая о Нанне и гимназии, собрала волосы на затылке в незатейливый хвост.
— Ему двенадцать лет…
— Я знаю, сколько ему лет.
— Ты ничего о нем не знаешь! Ни о нем, ни о его жизни!
— Мне пора.
— Ты хотя бы знаешь, что у него есть девочка?
Лунд остановилась, переваривая новость.
— Марк похож на меня, — сказала она наконец. — Очень независимый. Мы не вертимся друг у друга под носом целыми днями. И да… я знаю о его подружке. Спасибо.
— Я пошел, — прозвучало вдруг, и Лунд чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Это был Марк, в синей куртке, готовый идти в школу. Она вышла вслед за ним.
Серое скучное утро. Оказавшись на улице, Марк в ту же секунду вскочил на свой самокат, оттолкнулся ногой.
— Марк! Ты же не позавтракал!
Он притормозил:
— Я не хочу.
— Прости меня за эту неделю. Обещаю, что мы все наверстаем.
Он снова стал набирать скорость, Лунд едва за ним поспевала.
— Бабушка говорит, что у тебя есть подружка.
Марк остановился, но не смотрел на нее.
Лунд улыбнулась:
— Это здорово. — Она старалась не обращать внимания на сережку. Кто-то из одноклассников проколол ему ухо, он даже не посоветовался с ней.
— Как ее зовут?
— Какая разница?
— Давай пригласим ее к нам в Швецию.
— Я опоздаю в школу.
— Марк, мне не безразлично, что происходит в твоей жизни.
— Она только что меня бросила. — Ему всего лишь двенадцать, и столько боли в глазах. — А тебе наплевать. Тебе интересны только мертвецы.
Лунд стояла на тротуаре. Вспоминала, каким он был в четыре-пять лет, потом восемь, десять. Силилась отделить того ребенка от угрюмого, грустного подростка, который смотрел на нее сейчас… как?
Разочарованно, вот как.
Марк отвернулся и помчался на самокате прочь.
Хартманн явился в девять утра. Лунд привела его в свой кабинет.
— Вы говорили, что нас ни в чем не подозревают!
— Я такого не говорила.
— Про учителя никто даже ни разу не упомянул!
— Это одна из линий расследования.
— Что за линия?
В дверь просунул голову Майер, спросил:
— Ну что, едем?
Хартманн не сдвинулся с места.
— Что вы уже выяснили?
Лунд покачала головой:
— Я не могу вам…
— Это мои школы и мои учителя. Вы обязаны мне сказать.
— Когда будет можно, я…
— Нет. Нет!
Он впадал в ярость. Лунд уже познакомилась с его характером — видела по телевизору, как Хартманн набросился на журналиста. Теперь она наблюдала это вживую.
— Я должен знать, кто это! Черт возьми! Мне нужно предпринять меры предосторожности…
— Это невозможно…
— Один раз вы уже выставили меня идиотом, Лунд. Больше я этого не допущу.
— Мне жаль. Я не могу поставить интересы ваших выборов выше дела об убийстве. Так не правильно…