Затем состав тряхнуло — первый раз очень сильно и еще четыре раза послабее. Судя по всему, в том месте, где возник щебеночный Голем, железнодорожное полотно сильно просело, и паровозу, а затем и вагонам пришлось исполнить весьма рискованный трюк. Только скорость, а может, и чудо помогли составу удержаться на рельсах.
На этом все, в общем-то, и закончилось. Люди отделались легким испугом, а разбитое ухо Жердева и прокушенный язык Смыкова можно было в расчет не принимать.
Пока Жердев гасил скорость (идти в таком темпе и дальше было равносильно самоубийству — паровоз не вписался бы в первый маломальский крутой поворот, да и котел мог не выдержать), Смыков взобрался на тендер и глянул назад.
Разъезд Рогатка уже скрылся из поля зрения, но в том месте, где он должен был находиться, стояло какое-то темное облако, не походящее ни на дым пожара, ни на стаю саранчи, ни на внезапно выползший из окрестных болот туман.
Это камень, всегда считавшийся образцом прочности и незыблемости, а ныне переставший подчиняться законам природы, взрастившей уязвимую и недолговечную белковую жизнь, смело и свирепо гулял на воле…
— Вроде вырвались, — Жердев перевел дух. — Будем, земляк, надеяться, что самое страшное уже позади… Ты чуток отдохни, а потом опять дрова подавай, да только уже не так шустро.
— А до Воронков дров хватит? — усомнился Смыков.
— Дров, может, и хватит, а вот воды маловато… Но не ведрами же ее таскать. На это сутки уйдут… Авось и так доедем.
— А через Талашевск не опасаетесь следовать? Ведь там обстрелять могут или вообще под откос пустить, — эта малоприятная мысль только что пришла в голову Смыкова.
— Не опасаюсь… Уж тут-то как раз все должно гладко пройти. Ложил я на этот зачуханный Талашевск с прибором, — хитровато улыбнулся Жердев. — Известна мне одна заброшенная ветка, которая через шпалозавод идет, минуя город. Правда, ветхая она уже, еще довоенной постройки, но мы по ней тихонечко прокатимся, пердячим паром.
— Будем надеяться… — произнес Смыков с неопределенной интонацией.
— Тут и надеяться нечего! Верное дело… А вон уже и лесок показался, за которым наша ненаглядная свое гнездышко свила. Пора притормаживать.
— Пора, — согласился Смыков без особого восторга.
— Кто к этим рогометам на уговоры пойдет? — поинтересовался Жердев. — Сам понимаешь, что время сейчас дороже каши с маслом. Если котел остынет, так на нашей затее крест можно ставить.
Он уже успел отсечь пар от машины, и состав катился только по инерции.
— Сходите лучше вы сами, — Смыков представил, как вытянется лицо у Зяблика, когда он нежданно-негаданно заявится в расположение анархистов. — Вам ведь за словом в карман лезть не надо.
— Уж это точно, — довольный таким комплиментом, осклабился Жердев. — Мне все одно кого уговаривать — хоть бабу, хоть казачий полк… Пока меня не будет, ты здесь ничего не касайся. Только дровишки время от времени подкидывай, чтоб жар не пропал. Усек?
— Разберусь как-нибудь, — последнее время Жердев почему-то стал раздражать Смыкова. — А вас, братец мой, убедительно прошу не задерживаться.
— Я мигом, — пообещал тот, спускаясь с паровоза на насыпь. — Костыль здесь, а протез уже там.
— Эй, эй! — встрепенулся вдруг Смыков. — А как же насчет простреленной ширинки? Вы ведь обещали!
— Совсем забыл! — Жердев сокрушенно развел руками. — После той заварухи на разъезде все из головы вылетело. Ладно, по дороге что-нибудь придумаем… Ты только не засни, пока меня не будет.
Заезженный физически и морально, Смыков поступил вопреки просьбе Жердева и спустя полчаса опочил, предварительно подкрепившись припасами, оставшимися в четвертом вагоне от гвардейцев, и немного подкормив вечно алкающую топку.
Снилась ему Бацилла, в нагом виде парящая над обратившимся в руины разъездом Рогатка. Поскольку Смыков даму своего сердца в неглиже еще не видел, тело она имела чужое, пышное, как у рубенсовских моделей. Нельзя сказать, чтобы Смыков предпочитал подобный тип женской красоты, но именно таким телом ему пришлось однажды пользоваться две недели подряд, и с тех пор оно накрепко засело в его памяти.
Все попытки привлечь внимание любимой закончились безрезультатно, и Смыков решился на крайнюю меру — стал шарить вокруг себя в поисках подходящего куска щебня. Тот факт, что подбитая в полете Бацилла во время приземления может получить травмы, почему-то мало волновал Смыкова. Стремление обладать девушкой было так велико, что уже не имело значения, в каком виде она ему достанется.
Однако вместо камня под руку Смыкова попалась еще не остывшая кочерга, что мигом положило конец сладострастным видениям.
Он со стоном вскочил, сразу вспомнив все перипетии последних суток, и узрел, что через торфяное поле к железной дороге цепочкой бегут люди с поклажей на спине и с оружием в руках. И о чудо — та, что недавно мерещилась Смыкову в сладких грезах, явилась ему во плоти. Бацилла первой вскарабкалась на паровоз и протянула Смыкову свою хрупкую ладошку.
— Ну привет!
— Здравствуйте, — не какими-то там банальными голосовыми связками, а всеми фибрами своей души произнес Смыков. — Здравствуйте…
Впрочем, чудное видение длилось недолго. Бациллу тут же оттер в сторону Зяблик, по глумливой ухмылке которого можно было понять, что вся подноготная геройских поступков Смыкова для него яснее ясного.
— Ну ты, кореш, и даешь стране угля, — сказал Зяблик, с любопытством оглядывая механизмы управления паровозом. — Хоть и мелкого, да много… А пацанов этих вы зачем замикстурили?
— Это не мы. Сейчас я все объясню, — заторопился Смыков. — Но сначала пусть мне кто-нибудь дровишек подаст… Тут, понимаете, какое дело приключилось…
Энергично шуруя кочергой в почти потухшей топке, он кратко рассказал историю, случившуюся на разъезде Рогатка. Внимательно выслушав Смыкова, Зяблик помрачнел.
— Обнаглела природа. Похоже, беда эта все ближе к нам подбирается… Эх, жаль, Левки с нами нет… Уж он-то бы объяснил, что к чему…
— При чем здесь Левка! — сорвался Смыков. — Разве у вас своих мозгов не хватает?
— Откуда у меня мозги? — вызверился в ответ Зяблик. — Я как раз хотел у тебя немного одолжить, чтобы свою задницу намазать. Тебя, муфлон чеканутый, куда послали? Ливер давить в Кастилию или на курсах машинистов обучаться?
— Т-с-с! — Смыков приложил к губам палец.
Речи Зяблика уязвить его не могли, однако нельзя было допускать, чтобы эти поношения дошли до слуха Бациллы. К счастью, та уже перебралась на тендер и внимательно рассматривала тела убитых гвардейцев. Зяблик, понизив голос, продолжал распекать приятеля:
— Верка, считай, на верную смерть пошла! Левка с Шансонеткой к черту на рога поперли! А ты из-за этой шилохвостки назад вернулся! Погубят тебя бабы когда-нибудь! Носишься с ними, как курва с котелком! Взять бы тебя за шкирятник да в эту топку сунуть!