– С какой стати нам его арестовывать? За что?
– За то, что баловался со своей сестрой! – крикнул кто-то. – И за все остальное.
– Вы сами не понимаете, что болтаете! – рыкнул Перони. – Мой вам совет: разойдитесь по домам и занимайтесь своими делами.
Вперед выступил плотник постарше.
– Если бы вы делали свое дело, ничего такого и не случилось бы. Нам здесь не нужны такие, как Браччи. Грязные ублюдки! Заберите эту свинью. А нет, так мы сами о нем позаботимся.
Теперь остановился уже и Фальконе.
– Если хоть один из вас переступит порог этого дома, будьте уверены – утро он встретит в тюрьме. Понятно? – Он повернулся к Нику. – Вызови сюда наряд полиции. Пусть возьмут дом под охрану. И не церемонятся. Горячие головы хорошо остывают за решеткой.
Суровая отповедь инспектора произвела впечатление Коста улыбнулся плотнику, достал телефон, отошел в сторонку и набрал номер полицейского отделения Кастелло. Ему ответил сонный голос дежурного. Просьбу выслать наряд он принял за неудачный розыгрыш.
– Что? Что вы хотите? – переспросил ленивый голос.
– Наряд для охраны частного дома. В форме. До конца дня, а может быть, и на ночь.
– Ха! И сколько вам надо? Десять человек? Или двадцать? Какие будут указания насчет размера и цвета?
– Пришлите сюда людей, – повторил Коста. – Нам не нужны беспорядки.
Дежурный вздохнул.
– Это Венеция, приятель. У нас здесь беспорядков не бывает. И вообще, что такое вы там вытворяете?
«Всего лишь задаем нужные вопросы, – подумал Коста. – Что, похоже, плохо совмещается со здешней традицией».
– Троих как минимум, – бросил он в трубку. – Имейте в виду – если что-то случится, отвечать придется вам.
Перони и Фальконе уже стояли у крыльца. Коста подошел к двери, вдавил кнопку звонка и не отпускал до тех пор, пока на пороге не появился один из сыновей Альдо Браччи, крепыш Энцо. Парень был в джинсах, обтягивающей могучую грудь футболке и в далеко не миролюбивом настроении. Посмотрев на полицейского слегка остекленевшими глазами, он вынул изо рта распространявшую хорошо знакомый запах самокрутку.
– Валите отсюда. Вы ведь свое дело уже сделали, так? Коста кивнул в сторону рассерженной толпы.
– Хочешь, чтобы мы оставили вас наедине с ними?
Энцо смачно сплюнул на землю под ноги Нику и бросил враждебный взгляд на подошедших Перони и Фальконе.
– Без вас здесь было бы тихо. А как вы появились… Это что же, полицейским нечем больше заняться, кроме как портить людям жизнь?
– Успокойся, Энцо, – примирительно заметил Перони. – Мы вовсе не хотели для вас неприятностей. И советую выбросить ту дрянь, что ты куришь. Не зли меня. Время назад не повернешь… Что случилось, то случилось. Нам надо поговорить с твоим отцом. С нами инспектор Фальконе, и ты вряд ли захочешь ему отказать, верно?
Смерив инспектора презрительным взглядом, Энцо щелчком отправил окурок в сточную канаву и, бормоча под нос проклятия, приоткрыл дверь пошире.
Комнатка была тесная, освещалась одной настольной лампой и, судя по всему, давно не проветривалась. Альдо Браччи сидел на дешевом плетеном стуле, слегка покачиваясь взад-вперед и держа обеими руками бутылку траппы. Рядом сидел Фредо, злой и как будто придавленный горем.
Фальконе протянул руку.
– Я инспектор Фальконе. Нам нужно поговорить.
– Да уж, – проворчал Браччи. Язык у него уже заплетался. Перони собрал стулья. Хватило на всех. Полицейские подсели к Альдо, и Перони осторожно забрал у него из рук бутылку.
– Не самое лучшее решение, Альдо. В нелегкие времена мужчине требуется ясный рассудок.
Энцо упрямо замотал головой.
– Господи, как вы могли так с ним поступить! Что же вы за люди?
– Мы тут ни при чем, – ответил Коста. – Так случилось. Я вызвал полицейский наряд. В обиду вас не дадут.
– С этим дерьмом я и сам разберусь! – крикнул Энцо. – Только вот из-за чего они сюда притащились, а? Мы же вам говорили. Он был с нами. Все время. Мы работали всю ночь. Какое вы имеете право вешать на человека всех собак? Ходите, суете свой нос, распространяете слухи!
– Я сам за себя отвечу, – промычал Альдо. – И не обращайтесь со мной как с калекой.
Фальконе взглянул на бутылку.
– Дешевка. Бурда.
– А мы и сами такие, – огрызнулся Альдо. – Или вы еще не заметили?
– Так что, план сработал? – продолжал инспектор. – Вы ведь не просто так выдали Беллу за одного из Арканджело? Они-то не дешевка, а? Почти богачи по вашим меркам.
– Эй, послушайте! – взревел Энцо. – Арканджело ничем не лучше нас. Просто мы другими не прикидываемся. Нам стесняться нечего.
– Заткнись! – визгливо крикнул Альдо. – Со мной разговаривают, а не с тобой. И отвечать буду я, а не ты.
– Так как вы к этому отнеслись, Альдо? – спросил Перони. – Обрадовались? Огорчились? Или вам было все равно?
Глава семьи перевел на него мутный взгляд и потер щетинистый подбородок.
– Никак я не отнесся. Белле требовался мужик. Да еще такой, чтобы она могла им вертеть. Да, всегда была такая. Любила командовать. – Он вскинул голову. – Всегда. Да только никто об этом и не думать не хотел. Стоило ей только задом повилять…
Фальконе мгновенно ухватился заброшенную реплику.
– Хотите сказать, что началось все с нее? Вы насколько лет старше? На четыре или пять?
На лице Альдо не отразилось никаких эмоций.
– Я ничего не хочу сказать. Ничего. Не дождетесь.
– А когда закончилось? – спросил Коста.
– А ничего и не начиналось.
Перони вздохнул и хлопнул себя ладонью по коленке.
– Послушайте, Альдо, мы лишь хотим помочь вам. Но сделать это будет трудно, если вы и дальше собираетесь нести всю эту чушь. Мы видели отчеты. Знаем, что случилось.
– Что вы знаете? Только то, что наплели эти бездельники! – Браччи кивнул в сторону двери. – Им же нечем больше заняться, как только дерьмо собирать.
Коста молча и с жалостью смотрел на сидящего перед ними озлобленного, несчастного человека. Ни денег. Ни жены. Ни нормального человеческого общения. Браччи были отверженными. Чужими среди своих. Такими же париями, как Арканджело. Но почему? Потому что их считали подонками, мразью. Лет тридцать назад Альдо и Белла перешли запретную черту и тем самым навлекли на себя всеобщую ненависть и проклятие.
– Это она устроила так, что все узнали? – спросил Коста. – Поймите, Альдо, нам не нужны подробности. Мы лишь хотим понять, как было.
Браччи горько усмехнулся и, выхватив у Перони бутылку присосался к горлышку.