Он тяжело поднялся и, не попрощавшись с хозяином, вышел на улицу, где отчитал полицейских по первое число. Перони и Коста, не раз попадавшие инспектору под горячую руку, многозначительно переглянулись.
– Теперь они вас не тронут, – сказал Перони, когда шум за дверью поубавился.
Коста посмотрел на дряхлого, безвольно поникшего хозяина дома, на лице которого отчетливо читались стыд и презрение к самому себе. Толпа за дверью была наименьшей из свалившихся на Альдо Браччи проблем.
Джанфранко Рандаццо его работа нравилась. Управлять участком Кастелло было нетрудно: контролируй растекающийся по барам и ресторанам поток иммигрантов, разбирайся с ворвавшимися туристами да не давай разгуляться местным наркоторговцам. Здесь всем управляла рутина. В районе, растянувшемся от набережной до вымершей промышленной зоны вокруг Арсенала, где путаные переулки с прижавшимися друг к другу домишками напоминали кроличий садок, обитал шустрый, неспокойный, горячий люд, которому время от времени приходилось указывать его истинное место.
Рандаццо был венецианцем в третьем поколении и еще в раннем возрасте усвоил простую истину: воровство по мелочи есть неотъемлемая часть здешнего характера. Город веками загребал гостей своей цепкой сетью, и делать вид, что положение вещей можно как-то изменить, было бессмысленно. За двадцать лет службы в полиции, медленно, но неуклонно поднимаясь по карьерной лестнице, Рандаццо сумел понять и оценить необходимость поддержания определенного баланса. Население надлежит держать под контролем, в рамках приемлемых границ поведения, а узду натягивать тогда, когда какому-нибудь глупцу взбредет в голову переступить дозволенную черту.
Ежемесячные статистические отчеты рисовали практически безоблачную картину: незначительное число уголовных преступлений, невысокий уровень правонарушений, низкая текучесть кадров. Статистика – дело важное. Именно на цифры в первую очередь обращало внимание начальство, когда у него появлялось желание узнать, как там комиссар справляется со своей работой. Так что на бумаге квестура Кастелло выглядела вполне удовлетворительно. До появления римлян. Самоуверенных, наглых, любопытных и неумных. Рандаццо жил согласно принципу, что трогать ничего не надо, что крышку следует держать закрытой поплотнее, а инициативу применять стоит лишь тогда, когда на то возникает особая причина. Римляне такой точки зрения не разделяли. С первого же дня они совали нос во все попавшие им под руку дела и копали до тех пор, пока не вытаскивали на белый свет последнюю деталь, сколь бы отвратительной и нежелательной она ни была. Рандаццо почти решил проблему, отослав инспектора Фальконе в Верону. Но потом обстоятельства изменились. Он долго колебался, поручать или нет им дело Арканджело, и, наверное, отказался бы от этой идеи, если бы не сильнейшее давление сверху и настойчивое требование представить ясный и убедительный результат. С логикой не поспоришь. Никто не мог опровергнуть тот факт, что заезжие детективы набили руку на расследовании убийств.
Но Рандаццо знал и другое: если на этом крохотном пыльном клочке суши есть грязь, римляне обязательно ее разыщут. Глупцы, враги самим себе, слепцы, не видящие последствий собственного усердия. И вот результат то, что должно было бы стать несложным, предсказуемым расследованием, на глазах разрасталось и усложнялось, угрожая поставить комиссара в весьма и весьма неловкое и даже затруднительное положение. Со сдержанной яростью выслушал он по телефону отчет Фальконе, объяснившего необходимость выставить охрану у дома Браччи. Тогда Рандаццо промолчал. Сейчас он стоял на террасе апартаментов Хьюго Мэсситера в палаццо Арканджело, ожидая прибытия гостей и раздумывая над тем, что сказать инспектору, когда они окажутся с глазу на глаз. Думал он и о том, что римляне здесь не единственные, кому недостает мозгов. Комиссар следовал приказу. Отношения с коварным, хитроумным и богатым англичанином определялись не его личным выбором. И все-таки он прекрасно сознавал уязвимость и деликатность своего положения. Если дело Арканджело не будет завершено вовремя, как того требовали его хозяева, и скандала избежать не удастся, начнутся поиски козла отпущения. Скорее всего в жертву принесут не кого-то, а комиссара Джанфранко Рандаццо, вина которого будет заключаться лишь в том, что он послушно исполнял приказы. Комиссар вздохнул: как же трудно порой сохранить разумный баланс между долгом и самоуважением.
До начала приема оставалось около часа.
Он даже не заметил, как рядом оказалась американская подружка римского детектива. В руке она держала бокал со спритцем, дополненным, как того требовали строгие венецианские правила, кружком лимона и оливкой.
– Хьюго сказал, что вам это понравится. – Девушка улыбнулась. – Я сегодня не только бармен, но и архитектор, так что прошу извинить – надо еще покомандовать рабочими внизу. Хозяин будет с минуты на минуту. А мне еще нужно переодеться.
– Успеете? – спросил Рандаццо. Общение с американкой доставляло ему удовольствие. Маленький тихий римлянин, которого комиссар инстинктивно считал потенциально самым опасным из троицы, определенно отхватил лакомый кусочек, – Я видел список гостей, весьма внушительный. Люди жаждут увидеть чудо. Здесь ведь несколько лет никто не бывал.
– Думаю, довольны будут все. – Она снова улыбнулась. – Наберитесь терпения и увидите сами.
Комиссар проводил ее долгим взглядом. Шикарную фигуру не портил даже испачканный краской комбинезон. У двери девушка едва не столкнулась с будущим владельцем Изола дельи Арканджели. Проходя мимо, англичанин шепнул ей что-то на ухо и ласково потрепал по плечу. Жест получился столь же невинный, сколь и интимный.
Довольный и улыбающийся Мэсситер вышел на террасу. Сгущающихся на горизонте грозовых туч он, похоже, не замечал.
– Даже не верится, что такая женщина могла заинтересоваться заурядным римским полицейским, – сказал комиссар. – А вы что думаете?
– В пользу ее вкуса это никак не говорит, – согласился англичанин, поднося к губам бокал. – А вот спритц у нее получился отменный.
– Попробуете отнять ее у него? – полюбопытствовал Рандаццо.
Холодные голубые глаза вспыхнули, как идеально отшлифованный камень.
– Свободная воля, Джанфранко. Ее не объедешь. Я никогда ничего ни у кого не отнимаю. Меня привлекают дары, а не добыча. Чего стоит то, что не предлагается добровольно? С другой стороны, небольшое убеждение…
Рандаццо отвернулся, чтобы не рассмеяться. Весь город знал, что представляет собой Хьюго Мэсситер. Человек, неспособный устоять перед женщиной. Человек, загребающий все, что ему нравится, независимо от цены и общепринятых понятий. Конечно, свою роль играл и банковский счет, но дело было далеко не только в этом. Мэсситер умел обаять. Зная, чего на самом деле хочет партнер, он в нужный момент соблазнял его соответствующим даром. Комиссар провел в обществе англичанина немало времени, не раз был свидетелем того, как мастерски тот применял свой талант на практике, и неизменно дивился его способности верно угадывать, что именно требуется в той или иной ситуации для достижения цели. Подчиняя людей своей воле, Мэсситер при этом умел внушать им, что они всего лишь следуют собственным желаниям, а не подчиняются гнету обязательств. Была и еще одна причина, почему Рандаццо так хорошо знал англичанина. высоко в Доломитовых горах, в неприметной деревушке неподалеку от знаменитых лыжных трасс укрылось компактное и прекрасно оборудованное шале, которое недавно при содействии зарегистрированной в Швейцарии компании стало собственностью комиссара. Таким образом Мэсситер расплатился с ним за оказанные ранее услуги.