– Я сразу не был против, – улыбнулся парню священник. – Хотя пара вы, надо сказать, необычная...
– Это нам все говорят, – Вовчик надел наконец-то протез на культю.
Отец Василий весело хмыкнул и покачал головой, этот парень нравился ему все больше.
– Не нада-а! – орал Бача. – Не-ет!
– Что там с ним делают? – выгнул шею отец Василий. – Как бы до смертоубийства не дошло...
– Да хрен с ними! – отмахнулся Вовчик. – Сами разберутся.
– Дяденьки, не надо! – чуть ли не рыдая, бегали вслед за озверелыми десантниками юные Бачины «бойскауты». – Не надо его бить!
– Пора его спасать, – покачал головой священник. – Иначе до греха может дойти...
– Как знаете, – пожал плечами Вовчик. – А мне племяша найти надо, а то задавят в такой толчее...
Священник встал, крутнул головой, подрыгал ногами, разминая затекшие мышцы, и направился в сторону вовсю резвящихся парней.
– Эй! Хорош! Хорош, я сказал!
Он отшвырнул одного, затем второго, потом третьего... И не слишком хорошо держащиеся на ногах десантники отлетали в сторону, как баскетбольные мячи. Некоторые, особенно те, до кого очередь дошла позже остальных, пытались сопротивляться и даже вступали в бой, но священник был суров и беспощаден: бил парней под дых, насаживал на свой крепкий лоб и отшвыривал в сторону.
Но когда он добрался до Бачи, тот представлял из себя самое жалкое зрелище – лицо в крови, глаза стремительно заплывают, губа порвана, а на обнаженном по пояс теле крупные, с яблоко, синяки.
Предводителя мигом обступила поздно подоспевшая детвора. Они подняли своего кумира, поставили его на ноги и, шмыгая носами, потащили к «Дому рыбака». Как всякие хорошие бойскауты, они знали, что где-то там, в недрах заполненных спиртным баров, должны лежать и аптечки с бинтами, пластырями и прочими остро необходимыми Баче средствами.
На отца Василия снова налетели поднявшиеся на ноги парни в тельняшках, и в этот момент над поляной пророкотал усиленный мегафоном и эхом хриплый и властный голос.
– Всем оставаться на местах и приготовить документы к проверке!
Священник оторопел, это было что-то новенькое. Оторопели и десантники – ничего подобного в «программе вечера» указано не было.
– Еще раз повторяю, я – подполковник ФСБ России Щербаков! Всем оставаться на местах! Оружие на землю! Руки за голову!
– Бей ментов! – заголосил кто-то неподалеку.
Священник вгляделся и увидел: это орет уже поднявшийся на ноги только что едва не казненный «отступник», то есть стукач.
Народ замельтешил и загудел.
– Бей козлов! – еще громче крикнул стукач. – Русские не сдаются!
В «Доме рыбака» затрещало оконное стекло, и на поляну прямо со второго этажа посыпалась разгоряченная спиртным десантура. Второе сентября был и оставался их праздником, и никакие менты не смели им его испортить.
– Бей их! – еще пуще проорал пошатывающийся то ли стукач, то ли агент-провокатор.
– Третий эшелон, ко мне! – хрипло скомандовал Бача, и священник увидел, как быстро и дисциплинированно потекли к нему потоки 12—15-летней пацанвы, как обступили его вкруг, делая своего вождя недосягаемым ни для кого.
– Третий эшелон, в две колонны становись! – скомандовал Бача. – На погрузку на теплоход бего-ом... марш!
Бачурин встал прямо посреди двух колонн и побежал вперед, под двойным прикрытием верных ему подростков. Священник судорожно огляделся и понял, что никто на это и внимания не обращает, потому что лишь один Бача просек ситуацию и принял правильное решение. А здесь, на поляне, творился полный беспредел.
Десантура уже тащила в кусты взятых в заложники четверых мужиков в штатском, истошно вопил, отрабатывая свои тридцать сребреников, едва не казненный провокатор; парни метались, сшибаясь друг с другом, кто-то принялся тушить факелы – ни порядка, ни понимания, что на самом деле происходит.
– Всем собраться в центре поляны! – бесполезно вопил мегафон. – Руки за голову! Всем собраться...
Отец Василий еще раз огляделся и понял, что единственное верное решение – последовать за Бачей и остановить его. Потому что во всем этом бардаке только один частный предприниматель и предводитель местной молодежи Бачурин представлял реальную угрозу. Потому что в случае чего он прикроется пацанами безо всяких раздумий; уже прикрылся...
* * *
Он пробежал около двух сотен метров, когда увидел, что голова колонны застопорилась, но длилось это лишь с полминуты. И только когда в хвост колонны, так же, как и он, пристроились два парня в гражданском, священник понял, что чекисты поступили очень мудро, не вступив в «полемику» с четырьмя, а то и пятью сотнями подростков, управляемых единой, не слишком дружественной и наверняка испуганной до умопомрачения силой – Бачей.
– Вы кто? – на ходу крикнул один из фээсбэшников.
– Здешний поп, – отозвался священник.
– Вы с ними? – показал рукой вперед чекист.
– Нет, их нужно остановить, – отозвался отец Василий.
Чекист на секунду задумался и кивнул головой в знак согласия.
«И на том спасибо!» – подумал священник.
Впереди показался белый силуэт огромного теплохода. Он стоял у причала, освещенный праздничными гирляндами, и ждал своих пассажиров, и вообще был, как символ всей современной российской жизни – праздничной с лица и до странности неприличной, лживой и вороватой с изнанки.
Огромная двойная колонна ткнулась головой в трап, и по команде своего любимого вождя пацаны понеслись вверх и стремительно принялись заполонять палубы, одну за другой.
– Отсекут нас! – досадливо поморщился один из чекистов. – Чего делать-то будем, Миха?!
– Придется прорываться.
Фээсбэшники пошли вдоль причала, раздвигая крепкими плечами пацанву, и священник пристроился в «кильватер», чтобы не тратить силы на преодоление колышущейся человеческой массы. И, надо сказать, шли они нормально, уверенно, и лишь у самого трапа начались проблемы.
– Этих не пускать! – яростно заорал с верхней палубы Бачурин. – Не пускать этих троих, я сказал!
Пацаны мигом перегородили чекистам путь. Но что делать дальше, они не знали.
– За борт их! – крикнул Бача. – За борт всех!
Пацаны подхватили фээсбэшников, подняли над головами и швырнули в черную волжскую воду.
«Помоги мне, Мать Пресвятая Богородица!» – взмолился отец Василий и напрягся. В свое время, еще в семинарии, его и вчетвером не могли с места сдвинуть, да и в детстве, всегда он оставался последним «хозяином горы». Пацаны поднатужились, но ничего поделать не сумели. И тогда священник удовлетворенно хмыкнул и, раздвигая эту шелупонь руками, упрямо ступил на трап.