Священник подхватил его под мышки и протащил в кухню, ближе к свету. Обшарил пиджак, вытащил из кобуры и бросил на стол пистолет с глушителем, выдернул из плотно сжатой кисти металлический тросик… Киллер слабо зашевелился.
– Лежать! – распорядился отец Василий.
Тот открыл глаза и стремительно схватил священника за горло. Но теперь их шансы были равны, и отец Василий спокойно и даже деловито сунул ему кулаком в челюсть и продолжил досмотр. Снова хлопнула входная дверь.
– Отец Василий! – подбежал к нему Санька. – Как вы?! Целы?! Это он?!
Священник слабо кивнул.
Санька сунул в кобуру под свитером пистолет, вытащил наручники и споро перевернул киллера на живот.
– Классно, что живой остался, – возбужденно приговаривал он. – Блин! Макарычу друзья из Москвы звякнули, сказали, Торпеду еще никто взять не мог… Личность известная… Как вы его взяли?
– Оленька выручила… – вздохнул священник и потрогал затылок. Голову саднило.
Санька защелкнул наручники и внезапно хмыкнул:
– Можно я его пока у вас в подвале подержу?
– Если Оленька не возражает…
– Я не возражаю, – раздался от порога напряженный Ольгин голос, – я ухожу.
– Куда? – через силу поднял голову священник.
– К Вере пока. Хватит с меня, Миша.
Отец Василий посмотрел в глаза попадьи – в них бушевала гроза.
– Когда со своими делами разберешься, тогда и приходи, – сурово подвела итог разговору Ольга, прижала Мишаньку к себе плотнее и вышла на улицу. Снова хлопнула дверь.
– Сурово… – сочувственно вздохнул Санька.
– Почему? – не согласился с ним священник. – Справедливо. Семья-то здесь при чем?
Лейтенант неопределенно кивнул, взвалил киллера на плечо и потащил его в подвал.
* * *
Пасюк прибыл на место происшествия, как местная «Скорая помощь», – только минут через сорок.
– Ну что, мужики, где он? – виновато пряча глаза, спросил майор.
– В подвале, – сурово кивнул Санька. – В себя приходит, все очухаться не может. Батюшка его славно угостил.
– Тогда пошли смотреть.
Они спустились по крепкой, надежной лестнице вниз и подошли к сидящему у стены, прикованному наручником к трубе отопления киллеру.
– Ну что, Торпеда, здравствуй, – наклонился над пленником Андрей Макарович. – Колоться сразу будем или немного погодим?
Киллер поднял на майора мутный, немигающий взгляд и промолчал.
– Так, Санька, сходи-ка в батюшкин сарай, я там подходящие аргументы видел…
Санька понимающе кивнул и почти мгновенно исчез.
– Что, мил-друг, в первый раз тебя взяли? – усмехнулся Макарыч. – Ничего не поделаешь. Сколько веревочке ни виться, а концу быть… Не я придумал, закон жизни.
Киллер презрительно хмыкнул и потрогал рукой голову – то самое место, куда угостила его блинной сковородой попадья.
– Спрашивать буду по порядку, – прошелся по подвалу Макарыч. – Но ты с отказной не торопись, подумай. Времени у нас навалом. Факты налицо. Открутиться невозможно.
Сверху по лестнице примчался Санька и с грохотом установил ящик с поповским инструментом возле окна. Покопался и вытащил сначала пассатижи, затем щипцы, потом ножницы по металлу…
– Вы что, мужики, филиал гестапо надумали у меня открыть?! – возмутился священник.
– Шли бы вы, батюшка, по своим делам, – отвел его в сторонку Макарыч и перешел на заговорщический шепот. – Ничего такого не будет, я обещаю… Но должны же мы иметь средства психологического давления? Или не должны?
Отец Василий смутился. Умом он понимал, что провинциальная ментовка без этих «средств психологического давления» обойтись никак не может, он и сам в былые времена, еще когда служил Родине в рядах МВД, кое-что из них употреблял. Но теперь вся его душа переворачивалась от одной мысли о пытках. Ничего более противоречащего божественным заветам он и помыслить не мог.
– Давай-давай, батюшка, – подталкивал его к лестнице Макарыч. – Это уже не твой грех.
Священник решительно взял Андрея Макаровича за рукав, провел его вверх, на кухню, и здесь, на изрядном расстоянии от киллерских ушей, высказал все, что по этому поводу думает.
– Я тебе гарантирую, ничего страшного не случится! – заверил его рубоповец. – Но ты, батюшка, сам должен понять: эта публика понимает только такой язык! И пока не надавишь, она не гнется!
Священник тяжело вздохнул – в чем-то Макарыч был прав.
– Так что иди себе спокойненько в храм и ни о чем таком не думай, – подвел итог рубоповец. – И потом, посуди сам: куда мы его потащим? В РОВД? Так ребята из области за ним через полчаса примчатся! И поминай как звали!
– Смотри, Макарыч, ты мне обещал, – сурово покачал головой отец Василий, развернулся и пошел к выходу.
* * *
До самого конца утренней службы его душа была не на месте. И лишь с огромным трудом отец Василий принудил себя остаться в храме, а не бежать домой. Он прекрасно понимал, как важно, чтобы никто посторонний не встревал в точно выверенную, еще от Петра Первого, технологию допроса. Да и другого выхода для Макарыча и Саньки, кроме как все вызнать самим, он, честно говоря, не видел.
Отец Василий мужественно листал бухгалтерские отчеты, заставил себя сходить в больницу, но время текло невероятно медленно, словно давало ему десять тысяч шансов вмешаться и не допустить сатанинских происков в собственном доме. Дабы потом, на Страшном суде, не мог он прикинуться не слышавшим предупреждения свыше.
Несколько раз священник срывался с места и даже доходил до сторожки, но каждый раз вспоминал, как много зависит в их судьбе от того, что узнают Санька и Макарыч, и останавливался. И только, завершив вечернее богослужение, отец Василий пошел, побежал, помчался домой. Теперь никакого способа отвернуться от действительности у него не оставалось.
Он вбежал на крыльцо, распахнул дверь, стремительно прошел в дом и прислушался. Было тихо: ни криков, ни угроз.
Отец Василий завернул под лестницу и помчался вниз по ведущим в подвал ступенькам и в самом низу замер. Макарыча не было, а Санька сидел возле прикованного наручником к трубе пленника и, похоже, дремал.
– Саня! – окликнул его священник.
– А-а… это вы, батюшка, – повернулся к нему лейтенант.
– Ну, что тут у вас? – подошел ближе отец Василий и присел на корточки рядом с киллером; глаза Торпеды были ясны и осмысленны: ни паники, ни страха, ни даже печали.
– Не колется, падла! – с горечью произнес лейтенант. – Что только мы не делали…
Немного пообвыкшие к темноте глаза отца Василия различили на рубашке Торпеды и полу многочисленные кровавые пятна. Здесь действительно поработали на совесть.