— Издержки профессии, — бодро ответил банкир («Хули я бодрюсь?» — пролетело в голове). — Понимаешь?
— Нет.
— Ладно. Сделай мне чаю крепкого.
Люба поспешно удалилась, озадаченная. Шеф много лет пил только чистую воду — презирал всякие тоники, включая самые безобидные.
Сейчас он выпил подряд три чашки и быстро пожалел. Сначала ощутил неуют, а потом из верхних углов кабинета пополз к нему мрак, словно некие пауки, очень быстрые, вмиг заткали пространство гадким и непрозрачным, намереваясь лишить Знаева маневра и воздуха; проблеваться, что ли, — подумал финансист, начиная дрожать, — где моя Алиса, пусть заберет меня отсюда, зачем я вообще приехал, обещал же остаться дома, пренебречь трудовым понедельником… Боже, а это еще кто прорывается, огромный, при ухмылке, в облаке перегара, тянет ладонь-лопату? Ага, Жаров, этот — свой, этот не жлоб, этот хотя-бы не такой медленный, как все прочие…
— Ну и рожа у тебя, — рассмеялся Жаров. — Не спал, что ли?
— Спал, — соврал банкир.
— А вот я не спал. Думал.
Альфа-самец выглядел напряженным и торжественным.
— О чем? — подозрительно спросил Знаев.
— О нас с тобой. У меня есть идея. Золотая. Как волосы твоей Алисы. Это песня, а не идея… Я готов сформулировать предложение. Простое и красивое.
— Формулируй, — разрешил Знаев. — Только сначала скажи мне вот что: зачем ты обещал моему сыну поездку в Лондон? На футбол?
— А что такого? Он мой племянник. Почему я не могу сходить на футбол со своим племянником?
— Вот и сходите. В «Лужники». А не на «Уэмбли».
— А я хочу на «Уэмбли», — небрежно возразил альфа-самец. — И пацан тоже хочет на «Уэмбли». В чем проблема?
— Проблема в том, — банкир повысил голос, — что ты испортишь своего племянника, понял? Москва и так битком набита богатенькими набалованными детишками, которые «Лужники» за стадион не считают. Не делай из моего сына мажора.
Жаров наконец понял, улыбнулся и посоветовал:
— Брось. Будь проще.
— Пошел ты! — Знаев разозлился. — С какой стати я должен быть проще? Сам будь проще. Если умеешь. А я не умею. И не буду.
Электроторговец бросил презрительный взгляд.
— Я понял. Ты у нас гордый. И вдобавок — педагог. Только не забудь, что у твоего сына папы нет. Папа твоего сына зависает в особнячке с девочками. Пусть у парня будет хотя бы нормальный дядька…
Банкир хотел возразить, грубо, однако сдержался. Жаров подождал и тихо спросил:
— Ты хочешь построить магазин?
— Хочу.
— Очень хочешь?
— Очень.
— И назвать его «Готовься к войне»?
— Именно так.
— Сколько тебе нужно от меня денег?
— Чем больше, тем лучше.
— Миллиона долларов хватит?
— Для начала — да.
— Четырьмя равными частями в течение четырех месяцев. Безналичным валютным переводом на твой счет. Первый платеж — сегодня. Сейчас.
Банкир очень быстро подумал и сказал:
— Тремя частями. За три месяца.
— Договорились.
— Что ты хочешь взамен?
— Твою рыжую.
Знаев не сразу понял, а когда понял — поймал себя на том, что часто и быстро моргает.
— И еще одно, — продолжил альфа-самец, едва не по слогам. — Ты возвращаешься в семью. И сам все решаешь насчет «Лужников», «Уэмбли» и прочих моментов.
— Вот как.
— Да. Так. — Жаров шумно выдохнул и тряхнул головой, как будто выпил стакан крепкого; он выглядел напряженным и торжественным. — Очень красиво и всем удобно. Ты получаешь деньги. Моя сестра получает мужа. Мой племянник получает отца. А я получаю рыжую Алису.
— Твоя сестра не пустит меня обратно.
Жаров посуровел.
— Ты сделаешь так, чтобы пустила. Что-нибудь придумаешь. Покаешься. Подаришь «Лексус» или еще какое-нибудь говно. А рыжей, — он облизнулся и даже почти закатил глаза, — сегодня же скажешь, что между вами все кончено. Спасибо, до свидания, мне больше не звони. Остальное я сам сделаю. Ты будешь строить магазин, а я — потягивать рыжую девочку. Ты окажешься на своем месте, а я — на своем.
Рыжая девочка — моя, хотел сказать Знаев, но ничего не сказал.
— Ей будет хорошо, — серьезно добавил электроторговец и расправил плечи. — Она, конечно, мне надоест… Как все надоедали… Потом… Но я ее хорошо пристрою. На высокую орбиту запущу. Может, даже квартиру ей куплю. Чтоб человек строил жизнь на нормальном фундаменте… Я, Знайка, ночь не спал. Закрывал глаза — ее видел. А потом рядом с ней представлял тебя — и мне плохо становилось. Не обижайся, но ты и она — это… не совпадает! Она — сама жизнь. А ты сухарь и маньяк. Она от тебя все равно сбежит. В ужасе. Отдай ее мне и забудь. Сейчас позвони своим клеркам, Горошкину этому или кто там у тебя на подхвате, — пусть печатают платежку. На триста тридцать тысяч долларов. С моего счета на твой. И приносят сюда. Пожмем друг другу руки, обнимемся, я поставлю подпись. Ты тут же звонишь Камилле. Потом — Алисе. И я уезжаю. Пять минут — и в твоей жизни наступает твердый порядок.
Глядя в пол, банкир несколько раз быстро кивнул, щелкнул пальцами и как бы со стороны понаблюдал, как потоком несутся через сознание десятки мыслей, образов и даже арифметических подсчетов.
— Жаров, — сказал он, прокашлявшись. — Ты мне друг. Лучший. Ты хороший человек Твоя сестра Камилла — прекрасная женщина. И мать моего сына. А теперь слушай… — альфа-самец, торжественный и напряженный, заметно побледнел, а банкир укусил собственную нижнюю губу. — Я не возьму у тебя твой миллион; я не вернусь к твоей сестре; я не отдам тебе рыжую Алису. Это мой тебе окончательный ответ.
Электроторговец сделался напряженным и торжественным до последней степени.
— Ты делаешь ошибку.
— А мне все равно.
— Подумай.
— Я уже подумал.
— Все равно — подумай еще.
Знаев опустил глаза.
— Ты сказал — я ответил. Ты предложил — я отказался. Это все, Герман. Уговаривать меня бессмысленно. Мы не договорились.
— Я рассчитывал на другое, — сказал Жаров, напряженный и торжественный.
— Прости.
Банкир решил добавить еще несколько коротких фраз.
О том, что ему не по душе, когда кто-то хочет получить принадлежащее ему. О том, что незачем навязывать ему то, что ему не нужно. Но не добавил. Он вдруг понял, что отказал другу вовсе не из любви к девушке с золотыми волосами, а из принципа. Повинуясь выработанному десятилетиями коммерческому рефлексу: если на тебя давят, покажи зубы. Жаров покусился не на рыжую Алису, и не на право человека самому решать, с кем ему жить и как воспитывать потомство. Тут было нечто большее. Тут банкира Знайку вознамерились нагнуть, шантажировать, в угол загнать, ниже пояса ударить; тут думать незачем, тут нужно сразу бить по рукам, сильно, больно. Очень быстро.