Снегоход «Буран» чихнул несколько раз двигателем, словно подавился бензином, и заглох.

«Вот мерзавцы, – не оглядываясь, подумал Карагодин, – ничего не могут сделать как следует».

Это его замечание относилось неизвестно к кому, так как снегоходы взяли практически безо всякого предварительного осмотра. Проверить их просто не оставалось времени. Но механик на базе заявил, что «заводятся с полпинка».

Вскоре двигатель снова визгливо взрезал тайгу. Следом еще один. Карагодину было не до этого. Он видел, что впереди мечутся какие-то люди в народных одеждах. Понимая, что вертолет сюда залетает не слишком-то часто, он все же придавал их мельтешению совершенно определенный смысл.

– Засуетились, гады, – пробормотал он сквозь зубы.

Стало жарко идти, и он рванул верхнюю пуговицу полушубка.

Когда Карагодин добрался наконец до улуса, «Бураны» все еще прогревали двигатели. Люди, совсем недавно сновавшие по маленькому поселку, куда-то подевались. Над улусом облаком стоял туман, выползший из буорджие. Карагодин ворвался в буорджие и остановился, переводя дыхание и давая глазам привыкнуть к тусклому свету, перемешанному с запахом дыма.

Несколько пар глаз удивленно и опасливо уставились на Карагодина.

«Боятся, это хорошо», – решил он.

– Кто главный в этой вонючей дыре? – Он вытащил из кармана пистолет и передернул затвор.

Раздался короткий женский вскрик. Но тут же оборвался. Сидевший на помосте якут в головном уборе с болтавшимися вдоль щек украшениями поднялся со своего места. Невозможно было определить его возраст. Лет сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? В его глазах страха не было. А может, Карагодин просто не сумел его рассмотреть?

– Как зовут? – Он шагнул в сторону поднявшегося якута.

– Ланах.

– Мы ищем мужчину, русского, лет тридцати. Где он?

Ланах никак не прореагировал на его вопрос. Может, он просто его не понимает? Тогда почему он ответил на первые вопросы?

– Этот мужчина совершил преступление в городе, а теперь скрывается от закона, – угрожающе пророкотал Карагодин, размахивая пистолетом. – Тот, кто его скрывает, – соучастник преступления. Вас всех посадят в тюрьму.

– В тюрьме тоже люди живут, – философски заметил якут, никак не прореагировав на угрозу.

– Кончай выделываться, – заорал на него Карагодин. – Где он? Где этот мудак? Я знаю, он ранен. Все равно далеко не уйдет, замерзнет в тайге. Так что подумай о его жизни, если не хочешь думать о своей.

– Тайга сурова, но справедлива, – негромко произнес якут.

– Ну ты, философ, твою мать! – Карагодин подскочил к нему и схватил за грудки. – Говори, где он? Он здесь был?

– Его здесь нет, – покачал головой Ланах, отворачиваясь от пистолетного дула, смотревшего прямо ему в лицо.

– Хорошо, здесь его нет, – Николай Павлович отпустил Ланаха, – но он здесь был? Только не ври мне. Лучше не ври. Врать – самое последнее дело.

Ланах молчал.

– Ладно, – Карагодин толкнул якута в грудь и принялся рассматривать других якутов, находящихся в помещении, – значит, не хотите говорить?

Все они отводили глаза, встречаясь с ним взглядом, но никто не сделал попытки подняться или сдвинуться с места. Карагодин подходил к каждому по очереди.

– Где Родионов? Говори.

Молчание. Следующий.

– Встать! Он был здесь?

Снова нет ответа.

В этот момент Боотур, желая подвинуть ногу, задел валявшуюся на полу миску. Карагодин обернулся, словно ужаленный, и бросился к нему. Он схватил якута за плечи и принялся трясти с такой силой, словно поставил себе задачей вытрясти из него внутренности.

– Ты что-то знаешь, тварь! Я тебя расколю! У меня и не такие раскалывались.

Он вдруг перестал мотать молодого якута за плечи и прижал к его щеке ствол своего «тэтэшника».

– Где он, ты знаешь? – вкрадчиво спросил он, вглядываясь в застывшее лицо Боотура. – Как тебя зовут?

– Боотур.

– Значит, понимаешь, – удовлетворенно выдохнул Карагодин.

Глава 19

С улицы послышался приближающийся шум снегоходов, когда в буорджие ворвался Митрич. Полушубок был нараспашку, шапка набок, в руках ружье.

Он спал в ближайшей к буорджие избе, и его разбудил шум вертолетных двигателей. Приоткрыв глаза, он почувствовал в голове дикую, ломящую боль, а во рту противную сухость. Сперва он решил, что шумит у него в голове, вертолет померещился с похмелья. Тем более что шум вскоре затих, а потом и совсем смолк. Но когда начали заводить снегоходы, он не на шутку перепугался. Не оставалось никаких сомнений, что вертолет прибыл за его гостем. Нужно было срочно найти Родионова и предупредить.

Вскочив как ошпаренный, Митрич второпях оделся, схватил двустволку и вылетел на улицу. Пробежав шагов двадцать по морозу, он различил замутненным взглядом, что к поселку приближаются снегоходы. Сперва он увидел два, потом еще один. И кинулся к буорджие.

– Ланах, – заорал он севшим голосом, – где Е?..

Он осекся, заметив в помещении постороннего. Еще через секунду Митрич увидел в руках у незнакомца пистолет. Тот тыкал им в Боотура.

– Епть. – Митрич быстренько все понял и, долго не раздумывая, рванул назад, но ему в грудь уперся ствол пистолета.

– Стоять! – Майор перехватил его ружье за ствол, продолжая другой рукой наставлять на Митрича «макаров». – Куда? Что за спешка?

Митрич ошалело уставился на милицейскую форму майора. Тот не церемонясь затолкал его в буорджие.

– Дай сюда, – вырвал он у Митрича двустволку. – Милиция. Всем оставаться на местах.

Следом за майором в помещение, пригибаясь, вошел Захаров. Он неторопливо распрямился и обвел внимательным взглядом собравшихся.

– Они что-то знают, – Карагодин бросил Боотура и шагнул к Захарову, – нужно прочесать всю деревню. И выставить посты, чтобы ни одна падла не ускользнула.

– Согласен, – кивнул Захаров, тем самым показав, кто здесь главный.

Карагодин выругал себя за оплошность, и, как только на пороге появились ребята из его бригады, он тут же подозвал их к себе, пытаясь таким образом перехватить инициативу.

– Влад, Эдик, – кивнул он братьям, – берете «Бураны» и марш патрулировать оба конца этого гребаного улуса. Чтобы ни одна собака не улизнула. Ты, – ткнул он пальцем в Белого, – охраняешь вход.

– Понятно, – все трое быстро вышли на улицу.

Вскоре оттуда послышался звук отъезжавших снегоходов. Воодушевленный Карагодин продолжал суетиться. Он вспомнил, что Митрич на пороге что-то произнес, и быстро осекся. Николай Павлович собирался сам вести допрос, но, взглянув на майора, тут же изменил свое решение.