– Красота, – отец и сын ввалились в комнату с раскрасневшимися мордами.
Пашка в руках держал бутылку самогона, которую поставил на стол.
– Садитесь. – Туярыма поднялась с кресла и вынула из печи большой чугунок, от которого исходил мясной запах.
– Присаживайтесь, – весело поправил ее Вилен Михайлович, первым устраиваясь за столом.
Хозяйка никак не прореагировала на его реплику, поставила чугунок на стол и принялась раскладывать еду по тарелкам.
Пашка быстро наполнил стаканы и только после этого опустился на стул. Егор сел, как только Туярыма закончила раскладывать горячую пищу. Она тоже села к столу и подняла стакан.
– Давайте выпьем за родственников и просто за хороших, добрых людей, – сказал Родионов.
Он быстро выпил и накинулся на еду. Когда, после второго стакана, самогон кончился, Пашка начал поглядывать на отца. Тот пытался делать ему знаки, мол, хватит пить, но Пашка, кажется, ничего не хотел понимать. Его уморило долгое хождение по тайге, ночевки под открытом небом, и он желал расслабиться. Когда его красноречивые взгляды заметила хозяйка, она поднялась и, достав откуда-то стеклянную поллитровую бутылку зеленого цвета, поставила ее на стол.
– Сама делала, – лаконично пояснила она.
* * *
Спать все трое легли на полу, на шкурах. Туярыма-младшая погасила свет, и в комнату вплыла глухая якутская ночь. Над поселком висел промышленный туман, поэтому звездное сияние было бессильно справиться с надвинувшимся на избу пепельным сумраком.
Егор долго не мог уснуть – сказывалось нервное перевозбуждение. Даже спиртное, обычно расслаблявшее его и навевавшее дрему, оказалось бессильно. Он пробовал отключиться, закрывал глаза, считал до ста, думал о приятных успокаивающих вещах, мечтал о чем-то постороннем, но ничего не помогало. Глазные яблоки ломило, как будто он не спал несколько суток кряду, в голове жужжали связанные с кладом мысли. Во всем теле Егор ощущал противную дрожь, то переходящую в нервный озноб, то превращавшуюся в горячие волны молниеносно накатывающей слабости.
Он мысленно ругал себя за неспособность дать мозгу и телу покой. Вилен Михайлович и Пашка, казалось, уснули, как только их головы рухнули на подушки. Вилен Михайлович тихо всхрапывал, будя в Егоре зависть.
«Вот люди, – думал он, ворочаясь и вздрагивая, – ни о чем таком не думают. Свободны от каких-либо обременительных мыслей. Здоровый аппетит, здоровый сон. А тут ни баня, ни выпивка не помогают, хоть плачь». Отдых был необходим – завтра ему опять пробираться сквозь тайгу. Неизвестно, как сложатся обстоятельства, что его ждет… Он должен набраться сил…
Чем больше он думал о необходимости выспаться, тем труднее ему удавалось уснуть. Наконец, открыв глаза, он стал смотреть в потолок.
Туярыма на своей койке не то чтобы храпела или сопела, а как-то смешно всхлипывала во сне. Ее дыхание, проходя меж расслабленно приоткрытых губ, после короткого глухого щелчка перерастало в какой-то шелест, приглушенное биение кусочков шкуры на ветру.
Егор умирал от тоски. Что же ему, всю ночь так валяться?
Сон пришел незаметно. Егора окружила тайга. Она была какой-то хмурой и угрожающей. У Егора родилось чувство потерянности и страха. Почему, он не знал. Только ощущал в сердце сосущую пустоту. Он не ведал, куда идти, сбился с пути. На него наползали деревья, точно хотели раздавить его своими лапами. Раздирая сомкнутые ветки, на глазах превращавшиеся в прочные завесы, он шел и шел…
Егор напрягся. В комнате ощущалось какое-то шевеление. Но проснулся он не от этого. Шаркающие шаги Туярымы перекрыл тяжелый рокот вертолета.
Он сел на шкуре. В глаза ему ударило неожиданное отсутствие его спутников.
Ну, может, во двор вышли – снегом обтереться или еще чего…
– А где они? – спросил он у Туярымы.
Она лишь невозмутимо пожала плечами.
– Ушли? – хлопал глазами Егор, прислушиваясь к вертолетному рокоту.
– Ушли, – кивнула Туярыма, – завтрак на столе.
Егор вскочил. Ему было не до завтрака. Его беспокоил вертолет. Гул между тем стал уноситься, стихать. «Может, это не за мной», – подумал он и от сердца у него немного отлегло.
Он нашарил нижнее белье, заботливо принесенное из бани Туярымой, а потом штаны. Сунул в них ноги. Не натянув их толком, залез рукой в правый карман. Карты не было. Внутри у него все похолодело. Он проверил другой карман – с тем же результатом. Шкуры не было в помине. Он точно помнил, что спрятал клочок в кармане штанов.
У Егора на лбу выступила испарина. Он вскочил и стал рыться в своих вещах. Ничего не найдя, он поднял глаза на удивленно наблюдавшую за ним Туярыму. Удивление ее, конечно, было, если можно так выразиться, спокойным, созерцательно-насмешливым.
Так показалось Егору, потому что он внезапно понял, что над ним самым нахальным образом посмеялись.
«Когда они узнали?» – мелькнуло у него в сознании. А может, знали с самого начала? Он им ничего не говорил. Подслушали? Но как они могли знать, о чем идет речь? Что изображено на шкуре? «Нет, – Егор машинально сжал кулаки, – они знали все с самого начала!» И пасли его. А он поддался на их удочку. Бубнил о доброте, о благодарности, а его просто нагрели!
Но откуда они пронюхали про сокровища?
Егор моментально собрался.
– Давно они ушли? – снова посмотрел он на Туярыму.
Та лишь пожала плечами и пожаловалась:
– Собаки нету… Не слышала…
– Черт, – Егор побежал к двери, где стояли его ботинки.
Туярыма быстро упаковала еду в узелок. Протянула спешащему Егору.
– Я вспомнила, – печально сказала она, – где видела старшего…
Егора это мало беспокоило. Он скрежетал зубами от досады, и ему не терпелось покинуть приютивший его дом.
– Он ездил к нам в поселок, когда увезли родителей Кюкюра. Узнавал что-то…
– Что-о? – изумленно воскликнул Егор. – Он знал семью Кюкюра?
– Может быть, – меланхолично ответила Туярыма.
– Спасибо, – Егор выскочил из избы.
Он помнил сделанное на шкуре изображение. Оно стояло у него перед глазами. Настроение было паршивое, но сдаваться он не собирался. Егор вышел на центральную улицу. Увидел отъезжающий от сельмага «ГАЗ-66».
– Стой! – Он метнулся на дорогу, рискуя быть раздавленным.
– Ты что! Дурья башка! – крикнул водитель, коренастый мужик в старой ондатровой ушанке.
Машину кинуло вбок. Она пролетела несколько метров, едва не сбив Егора. Сноп острой снежной крошки взметнулся из-под колес. Егор подлетел к кабине.
– Куда едешь?
– В Калакан, – ответил мужик, удивленно таращась на Егора.
– Это где?