Офис дежурного представителя Л'авери потряс меня до глубины души кричащей яркостью расцветки. Бактериальный дизайнер постарался на славу. Глубокие иссиня-зеленые тона псевдомон смешивались с багровыми и алыми галофилами, и лимонная с золотом мебель (цитруллеи?) на этом фоне просто-таки радовала глаз. Правда, барахлила система кормежки; кое-где узоры плыли, и чумак капал на ковер, тоже живой — кажется, разновидность пеницилловой плесени. В ящиках вдоль стен кустились бело-золотые кактусы с Соледад. Пахло геранью, хвоей и — почти незаметно — чем-то тяжелым и резким. Я украдкой запустил химдетектор — в мой наголовник чего только не встроено, недаром же полицейская модель, — но ничего психотропного тот не обнаружил, и я решил не поднимать шума.
Представитель в этом многоцветье терялся. Он был невысок, немоложен и даже лысоват, за что я немедленно проникся к нему симпатией. Приятно найти человека, которого не коснулось повальное шальное увлечение пластургией. Как ни старайся, как ни корячься и ни выкобенивайся, наводная молодость остается подделкой. Принцип смены поколений, будь он проклят! Сколько отвела тебе природа, столько и протянешь, разваливаясь потихоньку под своим замарафеченным фасадом. Ну, сто лет, ну, сто пятьдесят, если наследственность хорошая — а дальше начнут сдавать нейроны, или совсем откажет регенерация, или холестерин забьет капилляры настолько, что никакие чистильщики не помогут (это если вам по карману микроботы-хирурги).
— Проходите, офицер, садитесь, — пригласил групарь без излишнего радушия, но и без злобы, с какой нередко относятся к полицейским его соратники. Впрочем, дом Л'авери никогда не имел неприятностей — ни со мной, ни с моими коллегами. Эта группа давно усвоила, что Уголовный Кодекс надо уважать, особенно такой атрофичный, как на Луне.
Я читал, что когда-то за кражу куска хлеба человеку могли отрубить руку. Ладно, делаем скидку на варварские времена. Но еще в позапрошлом веке, при первых лифтах, можно было запросто схлопотать крупный штраф (это если вы легко отделались и не загремели в тюрьму), скажем, за смену пола без разрешения властей. Или курение травки. И в то же самое время безответственные идиоты совершенно спокойно баловались примитивной репрографией. Без разрешения подопытных!
Наши законы, правда, и весь остальной мир — как Земля, так и домены — считает излишне мягкими. А по-моему, чем меньше законов, тем меньше преступлений.
— Чем могу вам помочь? — поинтересовался Л’авери.
— Мне, в сущности, нужна одна мелочь, — застенчиво произнес я. — Меня интересует один хакер, работающий на вас… некто Яго Лаура.
— Он обвиняется в каком-то преступлении? — Групарь подобрался. Дома защищают даже наемных работников, пусть и не так усердно, как своих.
— Нет, нет, что вы! — замахал я руками. — Он меня интересует исключительно как свидетель. Во всяком случае, на этот раз.
Мы понимающе переглянулись, но (мало ли кто услышит?) промолчали. Хакеры, даже самые умелые, вечно влезают в нехорошие истории. Аура у них такая.
— В таком случае, конечно, мы поможем полиции. — Групарь вновь расслабился. Я не стал объяснять ему, что интересуюсь Яго Лаурой по сугубо личной инициативе. — Так что вас интересует?
— Всего лишь координаты. Сетевые и в реале.
Глаза представителя остекленели, руки безвольно обвисли. Видимо, его мозговые аугменты были послабее, чем у майора Меррилла, и не позволяли телу двигаться якобы естественно, покуда его хозяин связывается через вирт с лосом Л’авери.
Через несколько секунд групарь вышел из транса. Вид у него был несколько растерянный.
— Я не мог связаться с ним, — сказал он. — Вероятно, он сейчас в полете. Так что, офицер, вам придется удовлетвориться последними координатами, которые он оставил.
Мне ничего не оставалось, как переписать адрес на инфор.
— Можно будет с вами связаться попозже? — спросил я, прежде, чем распрощаться. — Мне все же не хотелось бы вламываться к нему без предупреждения.
Не без оснований. Хакеры не лучше нарков — нервные до ужаса, чуть что, так за пушку. Был в моей практике случай, когда трое полицейских полчаса прятались за различными предметами, прежде чем смогли убедить разбушевавшегося хакера, что не его пришли брать, а всего-навсего свидетельские показания.
— Да, конечно, — согласился групарь. — Сколько угодно.
Я только усмехнулся про себя.
Выйдя на бульвар Годдарда, я плюхнулся на скамейку и принялся думать. Народу, несмотря на междусменку, прохаживалось по бульвару изрядно; торопились по своим загадочным делам дуэйнсиане, кто-то выпрыгивал из транспортеров, рядом со мной на скамейке сидел молодой кришнаит и перебирал четки, пошевеливая рыбьими губами. Заметив меня, он забормотал погромче. Душу мою спасает. Поверье у них такое — если человек хоть раз в жизни услыхал искреннюю молитву — «Харе Кришна, харе Кришна» и так далее — то в ад ему уже не попасть. Меня подобный аккомпанемент устраивал.
Итак, что мы имеем? За последние сутки на тихой, провинциальной Луне произошло столько странных, загадочных и абсолютно бессмысленных событий, что хватило бы на неделю всему Доминиону. Если избрать себе основным инструментом бритву Оккама, то надо искать между ними связь — нечто общее, что и вызвало потоп на мою голову. Но что, лифт меня побери, может объединять смертельную заразу, засевшую в Отстойнике, черного колдуна-оборотня, разгуливающего с гаузером по коридорам, и шизофренический бред ополоумевшего хакера? Если это бред…
И не многовато ли произвольных допущений? Никто ведь не сказал, что именно Эрнест Сиграм стрелял в меня (хотя, если размахивать той самой бритвой, так оно и выходит. Однако же острыми предметами манипулировать надо с осторожностью, порезаться больно легко). И то, что выстрел связан с моим шальным полетом в вирт-пространстве — тоже ничем не доказано.
Теперь вот Маркос в страшном возбуждении лезет сбывать мне "такое дело! ". То ли его и впрямь зависть заела из-за тех кодов, которыми я с Каином расплатился, то ли правду говорит в кои-то веки. Не поймешь, пока с ним самим не поболтаешь.
Вот этим и займусь, пожалуй.
Укромное местечко, о котором говорил Маркос, располагалось в куполе Ле Солейль, на верхнем слое, в тупиковом коридорчике из тех, куда редко заглядывают случайные прохожие. Там и впрямь нередко ошивались хакеры, но хватало и личностей, сетевой преступности непричастных, однако знакомых мне по деяниям иным, хоть и не менее уголовным — вроде центровых или паранарков. Самое подходящее место для деловых встреч.
Я пристроился в углу, рядом с окном, в котором катил свои лиловые волны сумрачный авернейский Океан. Зеленоватые льдины колыхались, подпрыгивая в хлопьях плотной тускло-белесой пены. Красное солнышко по-лунному медленно карабкалось в темно-фиолетовое небо. Мода на колониальные пейзажи то отступала, то вновь захватывала Город, а окно это так и оставалось на своем месте, как и прочие в этом заведении, носившем претенциозное наименование «Темная таверна» — вероятно, потому, что и остальные ландшафты за немногочисленными окнами были примерно столь же жизнерадостны: Аверн, Тартар, Чжэнь-сюань-син, Миктлан.