— Con helm verbal input translate active code actplace object…
Комречь сыпется из меня стальными шариками под медленный танец общедоступных мудр. Я плету саламандру — кибердемона, который сможет прожечь дыру в ловушке. Дальше будет проще.
Пространство перед моим лицом сминается, течет, и с последним словом заклятия из разрыва выплывает миниатюрная шаровая молния. Легким толчком я посылаю ее в туман. Вспышка… и порванный узор нитей сам по себе истаивает в пространстве. Жаль. Поначалу я собирался смотать эти ниточки и посмотреть, кто же их прял. Ну ладно, сделанного не воротишь.
Заглядываю в темное зеркало. Меня оно, как и ожидалось, не отражает. Зато плывут, колыхаясь, какие-то разветвленные битстринги, похожие на пучки водорослей в аквариуме. Даю команду на вычленяющую запись — потом разберемся… Э, нет. Слишком много я всего нагрузил за последние сутки. Почитаю прямо тут, не выходя из загранья.
И еще одно меня волнует. Не клубится ли такой же дымок над моим собственным инфором? Ловушка, конечно, любительская, но безумно надежная, снять ее возможно только с этой стороны, войдя в междуосье с другого терминала. Или у меня паранойя… Стоп!
Если я не ошибаюсь, главная цель этих ловушек вовсе не в том, чтобы убить меня и несчастного двуполого хакера. Они не дают воспользоваться информацией, скрытой в наших терминалах. Кому угодно — любой, вошедший в систему через перекрытые ходы, окажется хладным трупом с перегретыми мозгами. Рассчитано, само собой, на представителей интеллектуальных меньшинств. Будь у меня костюм, я и на чужом инфоре влезу в любой банк данных. Но, с другой стороны, большинство лунарей никогда в жизни не выходило из глоса.
Не стоит мучиться и гадать — проще проверить. Я поворачиваюсь, чтобы ввести новый адрес, и только теперь понимаю, какого свалял дурака.
Тонкая струйка дыма от сгоревшей ловушки уходит в темноту, в провалы между хрустальными глыбами массивов и локальных операционных систем… а оттуда, безошибочно почуяв запах электромагнитных импульсов, надвигается на меня ужасающее нечто.
Разноцветное стекло осыпается миллионом переливающихся осколков, рушится замок из кубиков. Что-то темное и одновременно лопающееся от скрытого света мчится ко мне, разнося по дороге в клочья саму ткань загранья, нарушая ирреальность, не-сущность виртуального мира. Я рефлекторно отбрасываю свое сознание за грань, оказываюсь в комнате с мертвецом, срываю с себя сетку-шлем… и невыносимая боль ударяет по ушам. Я перегибаюсь пополам, пытаясь дотянуться до валяющегося на полу шлема, плещущего в меня лернейским ядом, но рука не достигает гладкого пластика, я спеленут болью, и выбраться нет сил…
Негромкий хлопок на секунду оглушил меня, вспыхнул красноватый огонь, и на месте шлема расплылась мутная кипящая лужа, быстро застывая по краям.
Я перевел взгляд на лейтенанта. Тот весело усмехнулся и убрал бластер.
— Знаете, лейтенант, — прохрипел я, — я вам сделаю подарок. Я не стану вас привлекать за ношение запрещенного оружия.
И мы оба немного истерически расхохотались.
Обнаружилось, что в междуосье я проторчал почти час. Таков один из побочных эффектов вирта — искажение субьективного времени. Когда-то, на заре нашей эры думали, что в ирреальности время должно растягиваться («вся жизнь за пять минут»). Оказалось совершенно наоборот. Несколько часов веселеньких вирт-развлечений могут свободно обернуться парой суток в реальной жизни.
О своих впечатлениях лейтенанту я рассказал кратко, в подробности не вдаваясь. Тот выслушал, не перебивая, покивал.
— Вам не кажется, будто в этом деле есть нечто странное? — спросил он.
— Кажется, — согласился я. — Вся история с карантином дурно пахнет. Теперь убивают хакера, который пустил дурацкий слушок. Ставят ловушку на парня, которого слушок заинтересовал — меня то есть. Бред.
— Не бред, — возразил лейтенант. — Я проанализировал плотности вероятностей.
Я непонимающе посмотрел на него; он, улыбаясь, постучал себя по темени. Еще один аугмент!
— И каков результат?
— Скорее всего, события последних двух суток составляют последовательность. Округленно — семьдесят три процента. В том числе и покушение на вас.
Весело, как марш в морге.
— Что делать намерены?
— Полагаю, что наши пути совпадают. — Хиль оглянулся, будто ожидал увидеть в порно-окне нечто новенькое. — Так что я от имени Л'авери предлагаю вам сотрудничество.
— Хо-орошо, — протянул я в тщетной попытке протянуть время. Решайся, пент! — Согласен.
— Тогда позвольте откланяться. — Лейтенант действительно откланялся на манер не дуэйнсиан даже, а испанских грандов — шляпой помахал бы, будь у него шляпа.
— А как мы с вами встретимся-то? Я, знаете, немножко опасаюсь пока инфор одевать…
— Я вас найду, — пообещал он и вышел. Уже из-за двери донеслось: — О теле не волнуйтесь — наши уберут.
У меня и без трупа хватало поводов для волнения. Я только что оставил групаря без очень дорогого шлема, сам едва не погиб, и все еще не мог понять — почему и ради чего затеяна вся эта катавасия. Только что сложившаяся версия о контрабанде центровых чипов разлеталась в пыль. Я по роду службы прекрасно знаю, какие деньги крутятся в этом бизнесе. Большие по обывательским меркам… но не настолько, чтобы тратить их в бессмысленной охоте на хакеров и пентов.
А неприятнее всего было то, что я всерьез опасался теперь вообще выходить в киберпространство. Если я успел засветиться, смертельные ловушки станут поджидать меня за каждым углом. Резонансные пакеты, взбивающие серое вещество в пену — не единственный способ убить человека через ирреальность. Я встречал парней, хладнокровно лепивших себе по сорок стим-мушек на сонную артерию или резавших вены только потому, что они случайно залезли на по тому адресу. Мне доводилось слышать о людях, просто перестававших дышать в полете, а патанатомы не находили и следа зловредных репрограмм.
А пуще того меня тревожило, что я опять не смогу добраться в ближайшее время до материалов, с электронным терпением ожидающих меня в сеточке осмиевых кластеров. Я опаздывал на занятия мордобойством с длинноногой блондинкой.
Придя в зал — по случаю неурочного времени пустой и тихий, похожий в зеленом полусвете на большой заросший аквариум — я обнаружил, что миз Релер меня уже ждет, и, похоже, нервничает. Удивительные вещи творятся порой на белом свете. Бывает, что женщины не опаздывают!
— Добрый день! — приветствовал я ее.
— Скорее добрый вечер, — меланхолически поправила она.
— На Луне время не имеет особого значения, — напомнил я. — Не забывайте, циклы слишком длинны, чтобы оказывать существенное влияние на жизнь лунарей. Мы поддерживаем счет времени по вращению Луны только ради…
— Чувства собственной независимости? — закончила девушка за меня.