Еще четверо невинных лишились жизни…

— Хватить играть в загадки, — говорил Кельсер, внимательно всматриваясь в каждого по очереди. — Мы должны наконец перестать обманывать самих себя. Должны признать, что все затеяно не ради денег, а ради того, чтобы прекратить вот это. — Он ткнул пальцем в сторону площади с кровавыми фонтанами.

Алые струи взлетали высоко вверх и служили ясным знаком для тех, кто стоял слишком далеко, чтобы видеть саму казнь.

— И я намерен продолжать борьбу. Я понимаю, кое-кто из вас сомневается, что я достоин вами руководить. Вы думаете, для скаа я ставлю себя слишком высоко. Вы шепчетесь между собой, что я хочу стать новым лордом-правителем, — и думаете, что для меня важнее собственное самолюбие, чем крушение Последней империи.

Он ненадолго замолчал, и Вин увидела, как смущенно Доксон и остальные опускают глаза. Подошел Призрак, по-прежнему зеленоватый.

Еще четверо убиты…

— Вы ошибаетесь, — тихо сказал Кельсер. — Вы должны верить мне. Вы уже доверились мне, когда начали разрабатывать план, хотя он изначально выглядел смертельно опасным. И мне по-прежнему необходимо ваше доверие! Неважно, какой оборот примут события, мы обязаны продолжать борьбу!

Еще четверым отрубили головы…

Члены команды медленно поворачивались к Кельсеру. Кажется, он сумел окончательно преодолеть давление, что оказывал на их чувства лорд-правитель… но Вин чувствовала, что ее цинк подходит к концу.

«Может быть, он действительно способен на это», — подумала Вин неожиданно для себя самой.

И в самом деле, если существовал на свете человек, способный противостоять лорду-правителю, то только Кельсер.

— Я выбрал вас не из-за вашего искусства, — снова заговорил Кельсер, — хотя каждый весьма силен в своей области. Я выбрал вас как людей, умеющих думать и обладающих совестью. Хэм, Бриз, Докс, Клабс… вы известны своей честностью и отзывчивостью. Я знал, что если мне удастся осуществить свой план, то лишь благодаря людям, которых действительно заботят чужие судьбы. Да, Бриз, дело не в золотых мерах и не в славе. Дело в войне — той войне, которую мы ведем уже тысячу лет и которую я намерен завершить. Уходите, если хотите. Вы прекрасно знаете, что я отпущу любого, не стану спрашивать, не стану мстить. Кто пожелает — уйдет. Однако, — нахмурился он, — если вы останетесь, пообещайте не подвергать больше сомнению мой авторитет. Можете высказывать свои опасения насчет отдельных решений, но хватит шушукаться о том, почему именно я руковожу вами. Кто останется — последует за мной. Это понятно?

Он по очереди посмотрел в глаза каждому из членов команды. И каждый утвердительно кивнул.

— Мы никогда всерьез не сомневались в тебе, Кел, — сказал Доксон. — Мы просто тревожились, и я думаю, оправданно. Армия была едва ли не основной частью плана.

Кельсер кивком указал на север, в сторону главных ворот.

— Что ты видишь там, Докс?

— Ворота?

— И что в них изменилось за последнее время?

Доксон пожал плечами.

— Ничего особенного. Стражников стало меньше, но…

— А почему? — перебил его Кельсер. — Почему меньше?

Доксон на мгновение задумался.

— Потому что гарнизон ушел?

— Именно, — кивнул Кельсер. — Хэм говорит, столичный гарнизон еще несколько месяцев будет преследовать остатки разбежавшейся армии, а в городе осталась лишь десятая часть гвардейцев. Что ж, война с мятежниками — главная задача гарнизона. Лютадель, возможно, и остается незащищенной, но ведь никто и никогда не решался нападать на столицу. Никто, кроме нас.

Члены команды молча обменялись понимающими взглядами.

— Таким образом, план по захвату города частично выполнен, — сказал Кельсер. — Мы вывели гарнизон из Лютадели. Правда, цена оказалась выше, чем мы предполагали, — намного выше. Я просил забытых богов, чтобы те юноши остались живы… но, к несчастью, мы уже ничего не можем изменить, можем только использовать предоставленный шанс. План продолжает работать, вооруженные отряды ушли из столицы. И если всерьез разгорится война Домов, лорду-правителю нелегко будет остановить ее. Если, конечно, он захочет это сделать. По неясным причинам он примерно раз в сто лет отходит в сторонку и позволяет лордам воевать между собой. Возможно, он полагает, что пока вельможи режут глотки друг другу, у них не возникает желания добраться до его собственной.

— Но что, если гарнизон вернется? — спросил Хэм.

— Если я не ошибаюсь, — ответил Кельсер, — лорд-правитель на несколько месяцев отпустил гвардейцев погоняться за беглыми мятежниками, чтобы лорды тем временем выпустили пар. Вот только он получит чуть больше, чем ожидал. Когда начнется междоусобная война, мы постараемся под шумок захватить дворец.

— Но где ты возьмешь солдат, приятель? — спросил Бриз.

— У нас осталась часть армии, и есть еще время набрать новых воинов. Придется работать осторожно, мы ведь больше не можем задействовать пещеры, так что я намерен прятать отряды прямо в столице. Конечно, солдат будет меньше, чем прежде. Но это неважно. Вы же понимаете, что гарнизон рано или поздно вернется.

Члены команды задумались, а тем временем внизу, на площади, продолжалась казнь. Вин сидела молча, изо всех сил стараясь понять, что Кельсер хотел сказать последними словами.

— Вот именно, Кел, — подтвердил Хэм. — Гарнизон вернется, а у нас не будет достаточного количества людей, чтобы принять бой.

— Но у нас будет сокровищница лорда-правителя, — с улыбкой пояснил Кельсер. — Что ты всегда говорил о солдатах гарнизона, Хэм?

Убийца помолчал и тоже улыбнулся.

— Что они наемники.

— Мы захватим деньги лорда-правителя, — сказал Кельсер, — и просто купим армию. Это может сработать, друзья. Нужно постараться, чтобы сработало.

Похоже, эта мысль прибавила команде уверенности. Вин же смотрела только на площадь. Струи фонтанов были такими красными, что, казалось, в них совсем не осталось воды. Из черного экипажа за казнью наблюдал лорд-правитель. Несмотря на открытые окна кареты, Вин даже с помощью олова едва сумела различить внутри темный силуэт.

«Вот он, наш истинный враг, — подумала она. — Дело не в отсутствующем гарнизоне и не в инквизиторах с их топорами. Вот этот человек. Тот, чей дневник я читаю. Мы должны найти способ победить его, иначе все, что мы делаем, бессмысленно».

27

Думаю, я наконец понял, почему Рашек так сильно меня не любит. Он не верит, что чужак вроде меня действительно может стать героем всех веков. Он уверен, что я обманул философов и провидцев и не по праву ношу знак героя.

Рашек думает, что только настоящему террисанину суждено стать героем. Как ни странно, его ненависть лишь прибавляет мне решимости. Я докажу ему, что в силах выполнить эту задачу.