Тут около «газели» показался еще один персонаж…
– Что?! – обернулся к пассажиру Шилов и вдруг схватил за грудки, зарычал: – А вот что! Ты хотел ко мне на работу?! Вот и работай, сука! Убей его!
Ляпунов смотрел на него, ни хрена не понимая.
Тогда, коротко размахнувшись, Шилов дал ему кулаком в рыло. Голова Ляпунова дернулась, он икнул, и взгляд его прояснился.
– Я беру тебя на работу, беру! – орал Шилов. – Пусть твои шавки убьют его!
– Кого?..
– Всех, блядь!!!
Ляпунов не привык раздумывать над приказами. И по его сигналу ребятки снаружи, при первых же выстрелах оголившие пушки, принялись споро выцеливать объекты.
…Удивительно, но факт: первые очереди, продырявившие «газель» насквозь, не задели ни Карташа, ни Малгашина. Возможно, киллер еще не пришел в себя после столкновения и не смог сходу начать кучную стрельбу.
Так это было или нет, осталось неизвестным, зато совершенно точно, что легкое сотрясение мозгов заработал Малгашин. Глаза его никак не могли сфокусироваться, к тому же их заливала кровь… И только это спасло Алексея.
Пуля, выпущенная из ствола фальшивого следователя, цвиркнула над головой мигом пригнувшегося чуть ли не к самому полу Карташа и со звоном влепилась в потолок. А нажать на курок вторично Карташ ему не дал. Под скованные руки попался валяющийся на полу чертов полиэтиленовый мешок с умывальными принадлежностями, и Алексей наотмашь двинул им Малгашина по голове, а потом от души добавил обеими запястьями, утяжеленными наручниками. Вытащил из ослабевших пальцев гадского силовика ствол и обернулся к двери. Раздалось оглушительное шипение, заглушившее непрекращающуюся пальбу, и «газель» накренилась на левый борт.
Кто напал на «автозак», почему и что хотел – выяснять это у Алексея не было ни времени, ни возможности, не желания, равно как не было и желания попасть под пулю. Прицельную или шальную – неважно. Позже разбираться будем, друзья или враги предприняли столь наглую акцию посреди города.
Он глубоко вдохнул, выскочил из «газели», на автомате качнул «маятник», сбивая прицел невидимого противника, и метнулся под прикрытие «автозаковсого» борта. Замер. Машинально опустил отобранный ствол в пакет, которым метелил Малгашина и который сам не заметил, как прихватил с собой. Просто не догадался раньше разжать пальцы. А ствол в него сейчас бросил, дабы не светить. «Браслеты» не каждый прохожий заметит, а вот волыну в руках… Он быстро огляделся.
Ага, отнюдь не в центре города произошло нападение! Слева от дороги унылыми рядами тянулись серые гаражи, за ними торчали верхушки голых деревьев – не то лес, не то парк. Справа тонули в снегах двухэтажные корпуса, с виду заброшенные. Фабрика? Станция ТО? Склады? Плевать. Нам туда дорога. Автоматная пальба стихла, зато ее сменили отдаленные хлопки пистолетных выстрелов. Из двух волын садят, – машинально отметил Алексей. И, мысленно перекрестившись, сжимая пакет со стволом, прыгнул за полосу сугробов, окаймляющих дорогу. Приземлился удачно, вскочил и зигзагами бросился к строениям. Мешок раздражающе лупил по коленям.
– Стоять! Куда, сука?! – ударил в спину вопль Гоши.
Краем глаза Карташ засек его – используя кузов разбитой «тойоты» в качестве прикрытия, водитель равномерно и четко, пулю за пулей посылал вдоль шоссе. В сторону человеческих фигур, расположившихся неподалеку от серой иномарки.
Алексей, разумеется, не остановился и не стал выяснять, чьи это хлопцы и чего им надо.
…Он сидел прямо на снегу, в закутке меж пустующими строениями, привалившись спиной к холодной стене из силикатного кирпича и закрыв глаза. Он дышал неожиданно свалившейся на него волей. И не знал, что с ней делать. Он пытался думать. Последнее получалось, прямо скажем, не очень. Все произошло так быстро и неожиданно, что для оценки случившегося просто не было времени и информации. А сейчас он мог оценить разве что только свое нынешнее положение.
Каковое было еще хуже.
Карташ с ненавистью посмотрел на треклятый пакет, в который еще там, в камере, он переложил мыло, бритву и зубную пасту со щеткой из мешка «Максидом» – последней передачи от неизвестного благодетеля, а теперь сунул туда еще и ствол. Лучше бы вместо пакета сигареты не забыл, идиот! Полупустая пачка осталась там, в изничтоженном микроавтобусе. Курить пока не хотелось, накурился в компании с уродом Малгашиным, но ведь это вопрос времени, не правда ли?..
Стрельба на проспекте давно угомонилась – пес знает, кто там победил, наши или немцы. Но вокруг пока все было тихо. Если уцелевшие в перестрелке и ищут его, то явно сбились со следа. То бишь, с отчетливых его следов на снегу. Что не удивительно: Карташ столь витиевато их, следы в смысле, запутывал, что отыскать его можно только разве с теплодатчиком. А может, и нету уцелевших, может, положили друг друга в борьбе за тело отчего-то очень нужного им Карташа.
Наконец сердечко угомонилось и мысли пришли в относительный порядок.
Итак. Что у нас получается?
Получается, что в активе у нас только ствол, нежданная свобода и – кой-какие вещички, чтоб помыться-побриться: крайне необходимые в сложившейся ситуации!
Зато в пассиве имелся целый вагон неприятностей. Карташ был один. В городе, где нет ни одной знакомой собаки. В совершенно незнакомом районе этого самого города. Без документов, сигарет, еды и денег. Зато в наручниках. Кроме того, наверняка все менты и службы вот-вот будут подняты на уши по тревоге и примутся с азартом рыть носом питерскую землю, дабы найти вооруженного убийцу, сбежавшего из-под стражи. Очаровательная перспективка…
Но самое главное: записка Кацубы. И то, если Алексей правильно разгадал его шифр, что Машка жива.
Как такое может быть, сие пока неважно.
Важно – что жива.
Жива.
А значит что?
Значит – продолжим, господа!
Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? Грабительство и насилие предо мною, и восстает вражда и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда праведного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный…
Аввакум, 1, 3-1, 4