– Да.
– Вот и чудненько. Скажу тебе, Наташка, – Сергейша таинственно понизил голос, – скажу тебе, что какие-то серьезные дяденьки нас оформили.
Наташа вздрогнула.
– Совсем серьезные. Я даже удивился, когда узнал, что и тебя берут, – продолжал трещать тот. По всей видимости, экс-массажист московской поп-звезды уже успел перехватить какой-то «дури». – Обычно новеньких на порожняке обкатывают – цуциков всяких левых, кто по году копил на девочку, ублажать. Или гопоту закидную.
– Ну да, – машинально выговорила Наташа.
– На загородную виллу поедем. Говорят, будет высокое общество. По крайней мере, бабок они не считают – я сегодня в платежку Вороны залез. От нулей в глазах зарябило. Вот такие дела. До встречи. Чао!
Наташа положила телефон в сумочку и пошла к входной двери. В этот момент в прихожую вышли Влад и уже не совсем твердый на ногах Михал Иваныч.
– И когда ты вернешься? – хмуро спросил Свиридов.
– Да я скорее всего у Ленки ночевать останусь.
– Угу, – хмуро процедил Владимир. – У Ленки ночевать. Понятно.
Наташа открыла дверь и вышла из квартиры, и вслед ей выковылял заплетающийся возглас Михал Иваныча:
– Ты, дочка, это самое… только не дури! А то Во-ло-дька – вон он как. В-в-вол-ну-ица…
Сразу же после ухода Наташи Влад нырнул в джинсы, накинул на плечи ветровку и начал решительно обуваться.
– Ты куда? – недоуменно спросил Михал Иваныч. – Э-э, Володька, а футбол?
– Какой там еще футбол? – пробурчал Свиридов. – Пойду-ка я посмотрю, к какой там Ленке она так вырядилась и намазалась.
– Э, брат, да ты чистый Отелло! М-м-м… Я, помнится, в молодости тоже было заподозрил, стало быть, что Нинка, моя жена, Наташкина мать, стало быть, от меня гуляет. Так я проследил… Она пришла к своей подружке, а той дома не было, это я точно узнал. – Михал Иваныч сделал таинственное лицо и большие глаза, но быстро и нервно одевающийся Свиридов этого не заметил. – Точно узнал, она в этот день к родителям уехала, а моей, стало быть, ключики-то от хаты оставила, чтобы там шуры-муры разводить. Я притаился около двери, ну, думаю, поймаю я этого козла и покажу ему ммммать достопочтенного Кузьмы! Смотрю, идет мужик. Идет и оглядывается. Ну, думаю, вот ты и попался, прелюбодей… Любо… юбо… еб его в жопу мать! – наконец выговорил Михал Иваныч. – И глаза еще такие вороватые. Я, значится, подскочил и его бутылкой по голове – хвать!
– Какой бутылкой? – спросил Свиридов, прицепляя к брючному ремню сотовый и засовывая за пояс пистолет.
– Как какой? Вводочной! Мне же волнительно было. Вот так собственную жену выслеживать… Я человек семейный, нервный, не Нат Пинкертон какой-нибудь. Вот и принял успокоительного. А он, мужик этот, в аккурат к последнему глотку появился.
И Михаил Иванович начал с не меньшей решимостью, чем Владимир, надевать туфли, не прекращая вещать о своих молодых похождениях:
– Мужик этот в отруб сразу пошел. А потом оказалось, что он озирался вовсе не потому, что к моей жене шел. Оказался этот прохиндей мошенником и вором, которого милиция искала. Расхититель социалистицкой собственности! Да, чуть не забыл. Меня потом за политическую сознательность и помощь при поимке опасного преступника это… грамотой почетной наградили!
– Ага, – механически сказал Влад. – Посторонись-ка, Иваныч, всю дверь загородил. А куда это ты собрался?
– С тобой, – ответил верный муж и заботливый отец, и только тут увидел, что за поясной ремень Влада заткнут пистолет. Широкое лицо Михал Иваныча вытянулось.
– А эта-а-а што такое? Зачем пистолет? Ты мне это… Нечего тут Отеллу изображать.
– Михал Иваныч, ну потом мы с тобой поговорим! – воскликнул Свиридов, пытаясь проскользнуть мимо несносного карагандинского родственничка.
– Куда – потом? Я тебе не это… не там! Пойдем-ка, брат, вместе.
Влад взвыл и попытался было улизнуть, но тесть оказался неожиданно проворен и ухватил его за руку:
– Ты, значит, будешь за моей дочкой с пистолетом гоняться, да еще нетрезвый за руль сядешь и вообще… А я, значит, тут буду сидеть, как дурень плешивый, и ждать, чем же это все кончится? Не-е-е!
Свиридов запыхтел и попытался вырваться, но Михал Иваныч оказался слишком крупногабаритен и могуч, чтобы с ним проходили такие штучки. Конечно, Влад смог бы применить болевой прием, но уродовать тестя ему показалось отвратительным. И Владимир сдался.
– Черррт с тобой, папаша! – рявкнул он. – Поехали. Только в ухо не гнусить, «мусоррра – козлы!» не кричать и за руль не хвататься, как в прошлый раз, когда в казино ездили!
В то же самое время, когда Наташа выходила из дома, в шикарной двухуровневой квартире, в элитной десятиэтажке двумя кварталами ближе к Волге, происходила другая трогательная сцена прощания супругов.
Кирилл Яковлевич Нагога, которого его коллеги по администрации области за глаза звали Синагога (хотя Кирилл Яклич не имел ни малейшего отношения к евреям и происходил из «незалежного» Львова, любил борщ и галушки), говорил жене жирненьким дребезжащим баском:
– Галочка, я пошел на работу, у нас там совещание насчет отсроченных кредитов…
– Лучше бы с собакой погулял, ирод, – проворчала жена, пытаясь застегнуть пуговицу халата на своей разъехавшейся многокилограммовыми окороками груди. – Совсем уже пешком ходить бросил. Зажирел.
– Вот сама бы и погуляла. Ты тоже особой худобой не отличаешься, – не остался в долгу Кирилл Яковлевич.
– Я сегодня и гуляла.
– Как, одна?
– Да нет, с Андреем. Разве в наше время таким людям, как мы, можно выходить без охраны?
Кирилл Яковлевич отвернулся, и на его толстом лице досадливо выразилось: да к таким людям, как ты, дорогая Галочка, хоть с охраной, хоть без охраны – все равно подойти боязно. Да еще когда перед тобой на поводке тащится жирный ротвейлер с вечно голодным свирепым взглядом.
– Когда вернешься? – спросила жена.
Кирилл Яковлевич озабоченно заглянул в черную папку, перелистнул там какие-то бумаги и сказал:
– Наверно, не раньше чем к утру. Переночую у себя в кабинете. Ты, если что, звони мне на сотовый.
– Позвоню, – угрожающе посулила Галочка.
Кирилл Яковлевич тяжело бухнулся на заднее сиденье своего недавно приобретенного серебристого «Кадиллака» (одного из пяти «Кадиллаков» во всем городе!), деловито раскрыл черную папку, куда он с таким деловым видом заглядывал дома, и вынул оттуда журнал «Пентхауз», на обложке которого красовалась голая красотка в обнимку с раскрытым ноутбуком. Тоже деловая женщина…
– Поехали, – скомандовал Нагога.
– Куда, в администрацию?