– Хорошо, – одобрил Обезьян, – можешь встать. Нам нужны еще двое.
Почти сразу же поднялись еще два «петуха» – все понимали, что деваться некуда.
– Отлично! Сегодня у нас будет бой «гладиатора» с двумя «львами», – провозгласил Обезьян. – «Гладиатором» будешь ты, – он ткнул в «петуха», поднявшегося первым, – а вы «львами». Дайте «гладиатору» шлем и меч.
Один из младших «сук» отошел в сторону и вернулся с требуемым – что такое «шлем и меч», все давно знали. На голову «гладиатору» надели жестяное ведро, а в руки дали швабру. Разумеется, с ведром на голове «петух" ничего не видел, но «суки" считали, что так даже интереснее.
– «Львы» ходят только на четвереньках, – объявлял правила Обезьян. – Кулаками и ногами драться не можете, только кусаться и царапаться. «Гладиатор» не может снимать шлем. Кто победит, получит пачку чаю.
«Суки» зашумели:
– Ставлю на «львов»!
– А я на «гладиатора» полпачки «Примы»!
– Согласен!
– И я на «гладиатора» целую пачку!
Через пару минут все ставки были сделаны, и Обезьян крикнул ожидающим в центре барака «петухам»:
– Начинайте! Да смотрите, без поддавков, замечу, вам же хуже будет!
Оба «льва» встали на четвереньки и поползли к «гладиатору». Тот не видел их, но, слыша шум движений, схватил швабру поближе к рабочей части и начал бешено размахивать перед собой противоположным концом. «Львы» замерли, но тут «гладиатор» сам скакнул вперед и вскользь попал одному из «львов» концом швабры по голове. Тот попятился назад, но медленно, «гладиатор» попробовал ударить его еще раз и промахнулся. В это время второй «лев» подполз к нему с другой стороны и попытался укусить за ногу. Но «гладиатор» как раз в этот момент шагнул назад, споткнулся обо «льва» и чуть не упал. Ведро свалилось с его головы.
– Стоп! – заорал Обезьян. – Надень шлем!
«Петух» подобрал ведро, снова нахлобучил себе на голову, и «бой» продолжился. Оба «льва» двигались еле-еле, голодные, невыспавшиеся, они толком не могли передвигаться на четвереньках, не говоря уже о том, чтобы драться. «Гладиатору» было полегче, но и он не мог ничего сделать, потому что не видел своих противников. Впрочем, никто из «бойцов» и не выказывал особого пыла – «петухам» совершенно не нужно было калечить друг друга на потеху «сукам». «Представление» грозило затянуться, и Обезьяну это не нравилось.
– Стойте! Ну-ка, ты, «лев» вшивый, иди сюда, – скомандовал он одному из стоявших на четвереньках «петухов», который уже почти перестал двигаться, от недоедания и недосыпа у него кружилась голова и темнело перед глазами.
– На четвереньках ползи!
«Лев» подполз к «суке», и тот, не вставая со стула, сильно пнул его ногой в лицо, раз, другой.
– Не будешь драться, еще получишь! Понял, царь зверей?! Пошел на место! Так, теперь ты, «гладиатор» сраный! Ко мне!
«Петух» с ведром на голове двинулся к Обезьяну, и в этот же момент в дальнем углу барака Казак поднялся с пола. Двигался он почти беззвучно, освещены углы «сучьего» логова были плохо, а все внимание «сук» было приковано к происходящему в центре. Его движения никто не заметил. Внутри у блатного все болело, но эту боль можно было терпеть, тем более что она не имела уже никакого значения. Какое дело до отбитых внутренностей человеку, который уверен, что и ближайшего часа не проживет? Зато уже почти не кружилась голова и не мутилось перед глазами.
Казак осторожно, крадучись, пошел к «сукам», сидевшим спинами к нему. С каждым шагом он чувствовал, как тело наливается силой, а в голове не остается ничего, кроме злости и лютой ненависти к беспредельщикам. Взгляд Казака был прикован к швабре, которую держал в руке «гладиатор». Палка… Не самое лучшее оружие, но ему-то выбирать не из чего!
Тем временем Обезьян привстал со стула и пнул «гладиатора» под колено:
– Шустрей двигайся! Я на тебя поставил, если проиграю, убью! Маши своей палкой, рано или поздно попадешь! И посильнее маши…
Стул с Обезьяном отлетел в сторону. Вырвавшийся из-за спин «сук» Казак выхватил из рук ничего не видящего «петуха» швабру и мгновенно сломал ее об колено сантиметрах в двадцати от основания. Теперь в его руках была длинная палка с острым концом. Этим-то концом Казак и ткнул изо всех сил в рожу того самого мужика со шрамом на левой щеке, который ходил смотреть, не очнулся ли он. Острие пропороло тому правую скулу, почти симметрично старому шраму. В следующее мгновение Казак кинулся на упавшего Обезьяна. Тот успел прикрыть голову, подставив под мощный удар палки правую руку, и привстать с пола.
Казак размахнулся для следующего удара, но, почувствовав сзади движение воздуха, отскочил в сторону. Бивший ему в спину финкой Чалый промахнулся. Зато Казак не промахнулся, он ударил «суку» точно по кисти руки, державшей нож, и, когда финка вылетела из разжавшихся пальцев, подхватил ее. Все это заняло считаные секунды. Когда в руках у блатного оказался нож, большая часть «сук» еще только успела повскакать со своих мест.
– Мочи его! – раздался дружный вопль, и вся толпа ломанулась на Казака.
Однако драться с вооруженным и решившим дорого продать свою жизнь блатарем – совсем не то, что издеваться над безропотными «петухами». Казак сам шагнул навстречу нападавшим. Его палка воткнулась кому-то в солнечное сплетение, а нож проехался по чьей-то оскаленной физиономии. В следующую секунду он отскочил назад и прижался спиной к стене.
– А ну пропусти!!! – раздался дикий рев.
«Суки» расступились, и на Казака кинулся сам Обезьян, двумя руками поднимая над головой стул. Казак метнулся в сторону, и удар просвистел мимо, но ткнуть финкой Обезьяна он не успел. Сбоку на него навалились еще трое, им удалось наконец втянуть блатного в борьбу. Под тяжестью их тел Казак рухнул на пол, несколько раз вслепую взмахнул ножом, чувствуя, как ему в бока и спину втыкаются лезвия, но совершенно не ощущая боли. Нож вывернули у него из руки, но он сумел зацепить кого-то пальцами за угол губ и рвануть изо всех сил. Брызнувшая кровь залила ему лицо, смешавшись с его собственной.
Но «сук» было слишком много. Казак сумел нанести еще пару ударов, но на каждый его удар в него попадало по семь-восемь уколов заточками и ножами. Через несколько мгновений перед глазами у него стало темно, руки ослабели, сделались ватными и отказались повиноваться хозяину. Еще через секунду Казак покинул этот мир.
Правда, «суки» заметили это не сразу. Они еще долго полосовали Казака «пиками», а через несколько секунд после того, как блатной окончательно обмяк, совершенно озверевший Обезьян распихал всех своих помощников и в дикой ярости принялся раз за разом протыкать неподвижное тело заточенной арматуриной, что-то невнятно хрипя и брызгая слюной. Только через пару минут, совсем обессилев, он пришел в себя. До тех пор никто не решался его тронуть.
– Сучара… – прохрипел он, сплюнув на труп. – Соскочил все-таки. – Он тяжело, со свистом выдохнул и, подняв голову, крикнул: – Что стоите, уроды?! Фельдшера зовите, «хозяина»! Этот гад хоть насмерть никого не порезал?!