– Ну да! – не поверил первый. – Этот и комплекцией побольше. Не может быть, чтобы это был Бухгалтер!
– Вы, ребята, наверное, ошиблись дверью, – сочувственно сказал я. – Бухгалтерия на первом этаже.
– Заткнись! – посоветовали мне. – Тебя пока ни о чем не спрашивают.
Тот, которого называли Лешим, наклонил в раздумье голову и глубокомысленно заметил:
– И голос у него совсем другой, заметили?
– Да говорю же я, что это не Бухгалтер! – горячась, выкрикнул первый.
– А кто же это тогда? – удивился Леший и в упор уставился на меня.
– Давайте у него спросим! – предложил третий, который до сих пор молчал, и тут же обратился ко мне, не слишком заботясь о церемониях: – Слышь, чмо, ты кто такой?
– Ребята, – сказал я, преодолевая дурноту, подступающую к горлу, – с удовольствием с вами побеседую, но давайте будем немного вежливее.
– Чего он сказал? – подозрительно спросил Леший.
– Крутит чего-то, – объяснил третий, заметно на меня обидевшись.
Тем временем я проделывал в уме несложные заключения – раз эти люди проникли сюда с улицы, значит, пациент, которого, кажется, зовут Бухгалтером, уже скрылся. Вероятнее всего, Чехов не устоял перед искушением проследить за ним. Следовательно, помочь мне некому, и придется отдуваться самому. Учитывая мое плохое самочувствие и неприкрытую агрессивность загадочной троицы, отдуваться будет непросто.
Впрочем, незваные гости тоже не теряли времени даром. В их крутых головах происходил медленный, но неотвратимый мыслительный процесс, в результате которого родилась веская мысль:
– Он у нас заговорит!
Это сказал тот, что казался активнее и сердитее всех. Он ловко выхватил откуда-то из своих одежд пистолет и подступил ко мне поближе.
– Только не здесь, Тофик! – быстро сказал Леший.
Постепенно я стал различать их физиономии. Вооруженный Тофик был по-модному небрит, смугловат и черноволос. Наверняка у него были постоянные недоразумения с московской милицией по поводу национальной принадлежности. Впрочем, он мог быть просто татарином с потомственной московской пропиской. Его приятель Леший уже перешагнул сорокалетний порог, о чем свидетельствовало его обрюзгшее лицо, украшенное двумя неровными белыми шрамами, идущими от левого виска к углу челюсти. Третий, самый молчаливый, имени которого я так и не узнал, имел нездоровый, землистый цвет лица и привычку беспрестанно почесываться – по-моему, он страдал привыканием к некоторым лечебным препаратам, исключенным из номенклатуры Министерства здравоохранения. Проще говоря – наркоман.
– Тогда берем его с собой? – уточнил этот тип, заходя ко мне в тыл.
– Ребята, если я исчезну, в больнице немедленно поднимется переполох! – предупредил я.
– А нам плевать! – хвастливо заявил Тофик.
Я еще как-то пытался удержать их от необдуманного шага.
– Все, что вас интересует, я могу сказать и здесь, – объявил я. – Если вы ищете парня, который лежал в этой палате, так он уехал. И, по-моему, больше не вернется.
– Куда уехал? – нервно спросил Леший. – Как он выглядел?
– Он был по самую макушку обвязан бинтами, – изобразил я. – Такая круглая белая голова. Напоминает кочан капусты. Вы именно его ищете?
– Он смеется над нами, Леший! – с горечью в голосе разъяснил Тофик.
– Смеется? – с сомнением произнес Леший и печально добавил: – У Щуки ему будет не до смеха.
– Ребята, я и не думал смеяться! – попытался я оправдаться. – И Щука мне ваша без надобности. Вот тот парень – с капустной головой, – тот действительно упоминал какую-то Щуку…
– Идиот! – укоризненно сказал Леший. – Щука – мужчина. От фамилии Щукин.
– Не повезло ему поменять фамилию. Представляете, как было бы здорово, если фамилия вашего шефа была бы Акулов?
– Что он там базарит? – подозрительно спросил бандит с землистым лицом.
– Это он от страха, – объяснил Леший и похлопал меня по плечу. – Поднимайся! Пора ехать…
– Но я вас предупредил, что не могу никуда ехать, – сказал я, цепляясь за спинку кровати. – Мое присутствие необходимо в клинике. Утром меня ждет ответственная операция.
– Могила тебя ждет, – мрачно предрек наркоман у меня за спиной. – Учти, я держу тебя на мушке!
– И я тоже! – поспешил отметиться ревнивый Тофик.
Я с уважением покосился на темнеющие в их руках стволы и подмигнул Лешему.
– А тебе пистолет пока не доверяют? – посетовал я.
Он смерил меня долгим взглядом и сдержанно сказал:
– Напрашиваешься на неприятности, парень! Видно, мало тебя били!
Замечание было настолько несправедливым, что я даже онемел от возмущения. Леший, обрадованный моим молчанием, приободрился и опять потребовал, чтобы я собирался.
– Не могу же я вот так, без плаща, в халате… – пытался я еще как-то возражать.
Но безымянный бандит ткнул мне в спину пистолетом и приказал встать. Поняв, что мои аргументы не производят на этих типов никакого впечатления, я решил подчиниться.
Меня вывели из палаты и, сжав с обеих сторон крепкими плечами, препроводили вниз по лестнице. Двери были опять все открыты, включая калитку в заборе. Запирать их, однако, бандиты не торопились. Я обратил их внимание на некоторую легкомысленность подобных действий.
– Когда в клинике обнаружат открытые двери, сразу поднимется тревога! – убеждал я их. – Почему бы вам не запереть их? Ведь у вас есть ключи!
Бандиты на мое замечание никак не отреагировали, и я решил сформулировать вопрос несколько иначе.
– Нет, в самом деле, – горячо сказал я, – Миллер дал вам ключи?
И снова мое замечание осталось без ответа.
– Или вас снабдила ими Малиновская?!
Наконец-то они вздрогнули и переглянулись. Что ж, в каком-то смысле это тоже был ответ. Вот только понадобится ли мне теперь с таким трудом добываемая информация? Ведь меня везут к Щуке, а он, по слухам, мужчина удручающе серьезный, несмотря на неудачное прозвище.
Меня бесцеремонно впихнули на заднее сиденье какого-то темного большого автомобиля. Толком я не сумел его рассмотреть – отчасти из-за отсутствия света, отчасти потому, что пытался высмотреть на пустынной автостоянке чеховский «Москвич». Увы, это было пустой затеей.
Леший уселся за руль и не спеша закурил. В свете его зажигалки я успел заметить на рулевом колесе эмблему с тремя радиальными лучами и не утерпел, чтобы не сказать с уважительной завистью:
– О, у вас «Мерседес»! Знаете, если бы я умел водить машину, я бы ездил только на «Мерседесе». Но поскольку такой машины мне не видать как своих ушей, не хочу даже надрываться, сдавая на права!