– И ты не смог отказать, конечно? – с пониманием произнесла она.
– Отказать-то я как раз смог, – вздохнул я. – Но я не принял никаких мер, и человека убил кто-то другой.
И я рассказал Марине все, начиная от визита в высотку и кончая рекомендациями Чехова. Я ожидал бурной реакции и уничтожающих слов, но Марина, к моему удивлению, выслушала рассказ очень внимательно и заинтересованно – лицо ее сделалось задумчивым и печальным.
– Ты что-нибудь узнал о ком-то из троих? – спросила она. – Какие-то неожиданные подробности?
– Да ничего я не узнал, – пожал я плечами. – Со Светлышевым и Виноградовым виделся, но ничего подозрительного в их поведении не заметил, а Четыкин... Мы в разных сменах, видимся крайне редко. Если я вдруг начну его специально разыскивать, он сразу поймет, что дело нечисто. Не знаю, собственно, что и делать... Не по зубам мне этот орешек, как видно.
– А что он за человек, этот ваш Четыкин? – сосредоточенно спросила Марина.
– Боюсь, что здесь я буду слишком субъективен, – заметил я. – Человек он очень неприятный, нелюдимый и несимпатичный. Такого сразу хочется записать в убийцы.
– Чаще всего они такими и бывают, – рассеянно заметила Марина.
– Должен я понимать твои слова как одобрение? – удивленно спросил я. – Ты не возражаешь против моей самодеятельности?
– В общем-то, возражаю, – мягко сказала Марина. – Но до меня доходили некоторые слухи... Эвтаназия становится модным поветрием. Родственники предпочитают побыстрее избавиться от больных, убогих и старых, чтобы они не мешали им двигаться вперед по пути прогресса... Причем поветрие это распространено именно в тех кругах, где люди довольно состоятельны... то есть происходит это не от отчаяния и безысходности. Но доказательств нет. Есть одни слухи. Впрочем, я думаю, что в этих кругах никто особенно и не ищет доказательств. Ищут обычно там, где очевидно, – муж зарубил, скажем, благоверную топором, сын забил мать молотком... Аккуратная смерть на конце иглы – это очень удобно. И незаметно, кстати. – Она посмотрела на меня серьезными, широко раскрытыми глазами. – Между прочим, в отличие от твоего скептического Чехова я почти уверена, что убийство все-таки состоялось. Судя по твоим словам, супруга больного была настроена весьма решительно. Думаю, ей не очень сложно было отыскать исполнителя. Сейчас границы между добром и злом стерлись... Твой врач-убийца вполне может считать, что чем выше оплачивается работа, тем она нравственнее.
– Ты тоже считаешь, что это кто-то из наших троих?..
– Я не уверена, конечно, – сказала Марина. – Но проверить стоило бы. Знаешь, с момента смерти того больного прошло уже много времени... Кто знает, не появился ли у убийцы соблазн увеличить капитал. Тем более что среди своих молва расходится, как круги на воде... Интересно было бы посмотреть, кого еще за это время навещали Светлышев, Четыкин и Виноградов и чем закончились эти визиты, – из этой информации многое бы стало яснее...
– Но где же взять такую информацию? – спросил я.
– Например, в компьютере, – ответила Марина. – Ведь у вас на «Скорой» есть компьютер?
– Есть! – обрадованно сказал я. – Верно ведь, диспетчер фиксирует все вызовы... Но как эту информацию оттуда извлечь? К стыду своему, я очень слаб в электронике... Калькулятор я еще освоил, но дальше дело не пошло.
– Господи, и с такой серостью я делю свое общество! – трагически вздохнула Марина. – Интересно, а в науке врачевания ты ушел дальше кровопусканий и лакричных порошков?
– Интересно, где вы будете со своими компьютерами, – ворчливо сказал я, – когда начнутся вечерние отключения электричества?
– Какой ты ужасный ретроград! – возмутилась Марина. – Даже школьники знают, что за электроникой будущее... Однако шутки в сторону. В каких ты отношениях с теми людьми, которые работают на вашем компьютере? Или у тебя с ними нет ничего общего?
– Ну почему это нет? – мрачно сказал я. – Они тоже умеют пускать кровь... Но я понял твою мысль – попросить диспетчера скачать информацию?
– Да, ты угадал. Я бы без труда сделала это сама, но ведь проникнуть к вам сложнее, чем в Кремль. Если ты в приятельских отношениях с диспетчером, то попроси его заархивировать для тебя информацию о всех вызовах за последние, скажем, полгода. Конкретную фамилию упоминать, разумеется, не надо. Разберемся потом сами. Только не забудь приобрести в магазине чистую дискету!
– И ты думаешь, что-то удастся из этой информации выудить? – с сомнением спросил я.
– Когда информации много, из нее всегда можно что-то выудить, – заверила Марина. – По крайней мере мы сможем, например, убедиться, что твой Четыкин чист, как невинный младенец... Или обнаружить какие-то закономерности подозрительного характера в твоей, например, работе... Ты ведь, строго говоря, лицо очень сомнительное. Иначе почему тебе первому предложили эту грязную работу? И где у нас полная уверенность, что ты на самом деле от нее отказался? У нас есть твое устное заявление, но можно ли ему доверять? Это как в нестандартном детективе – главный сыщик как раз и оказывается преступником...
– Фильм есть такой, – кисло сказал я. – «Сердце ангела» называется. Но там герой одержим дьяволом... А я если и одержим, то только тобой...
– А вот это оставим! – весело сказала Марина. – Не пытайтесь записать меня в сообщницы! Только полное и окончательное признание облегчит вашу участь!
Так, посмеиваясь и дурачась, мы приняли довольно серьезное решение, исполнение которого вполне могло иметь неприятные последствия. Не уверен, что начальство отнеслось бы с пониманием к хищению информации из служебного компьютера. Не говоря уже о том, что я собирался бессовестнейшим образом нарушить обещание, данное Борису Иосифовичу.
Тем более не было никакой уверенности, что удастся сохранить мои разыскания в тайне. Довериться в этом деле я мог только хладнокровному Хоменко. Но удастся ли склонить его на нарушение профессиональной этики, я не знал. Если бы удалось, то он, конечно, не стал бы афишировать свой поступок. Как я уже упоминал, Хоменко был неразговорчив и нелюбопытен. Но благодаря этому он очень удачно скрывал свои слабости, и подобрать к нему ключик было делом непростым.
На следующий день у меня было ночное дежурство на «Скорой». Днем я купил в магазине чистую дискету и захватил ее с собой. Не люблю откладывать дела в долгий ящик и тянуть кота за хвост. Все должно было решиться сегодня же.
Около половины восьмого я вошел через КПП на территорию клиники. Все вокруг было залито тяжеловатым вечерним светом, мешающимся с голубыми тенями, в которых уже угадывалась прохлада сумерек. Давно отцветшие сиреневые кусты вдоль асфальтовой дорожки казались осунувшимися после жаркого долгого дня. Высокие мраморные коридоры старого корпуса, как обычно, были гулки, холодны и пустынны. Они настраивали на строгий лад любого, кто входил под их своды. Я постарался побыстрее проскочить их и перешел в новый корпус, сверкающий функциональной белизной и простотой. Гладкие стены, широкие окна, плоские светильники. Здесь тоже все было строго, но без ощущения величественного давления, которое исходило от стен старого корпуса. В отделении уже собрались обе смены – та, что сдавала дежурство, и та, что принимала. Вечерняя сдача смены проводилась без особых формальностей, поэтому, наскоро поздоровавшись с коллегами, я поспешил найти врача Петковского, который ездил на моей машине. Все мои мысли были заняты предстоящим разговором с Хоменко по поводу компьютера, но он тоже был сейчас занят приемом смены. Нужно было и мне отвлечься и разделаться с рутинными делами.