– Ни фига себе!
– Это ты охнул мысленно?
– Что-то вроде того!
– И что?
– Сам прикинь! Нас прихлопнут, как только мы нарушим правила!
– Н-да… Но мы ведь все равно не знаем правил.
– За тем, чтобы все играли по правилам, следит Мастер Игры?
– Мастер Игры следит за Игрой.
– За тем, чтобы все играли по правилам?
– Нет.
– За чем же тогда он следит?
– За Игрой.
– Вик, ты попал в тупик.
– Кто же тогда следит за правилами?
– Док-Вик! Правил нет!
– Он прав, – кивнул на Брейгеля Измаил. – Правил нет.
– Черт! Я совсем запутался! – Осипов прижал пальцы к вискам. – Получается, что игроков вывели из игры за нарушение правил, которых нет? – Он ткнул пальцем в «серого»: – Ты ведь так сказал?
Измаил поднял указательный палец:
– Они играли по своим правилам!
– Точно! – щелкнул пальцами Брейгель. – Они хотели применить свои правила к Игре, в которой нет правил! Это как на минном поле. Ты понятия не имеешь, по какой схеме противник закладывал мины. Однако же можешь сказать себе: ага, я знаю, как он это делал! Ну, например, он мог использовать шахматный принцип. То есть минируются все черные клетки. Следовательно, если идти только по белым, то ничего не случится. И как только ты начинаешь следовать правилам, которые сам придумал, – бум! – Брейгель раскинул пальцы веером. – Ты сполна расплачиваешься за собственную глупость и самоуверенность.
– Очень интересная метафора, – одобрительно кивнул Измаил.
– Так что же случилось с людьми, игравшими по своим правилам?
– Они в подземелье.
Это сказал Камохин. Поднявшись на вершину, он сел на краю каменной площадки, снял с плеча автомат и положил его рядом с собой.
Слева от него присел на корточки Эстебан. Вопреки своему обыкновению, он не произнес ни слова. И это уже было странно.
– Их было четверо, – ни на кого не глядя, произнес Камохин. – Похоже, они действительно пытались раскопать засыпанный проход… Там у них кирки и лопаты… Сейчас они выглядят так, будто с них очень аккуратно сняли кожу, затем пропустили все кости, мышцы и внутренности через молотилку, а то, что получилось, снова набили внутрь… Вся одежда цела, на коже никаких следов, а внутри – будто суфле… Понятия не имею, кто, как и, самое главное, зачем это сделал?
– Ну зачем, это мы уже выяснили, – сказал Орсон. – Ребята решили, что могут вести Игру по собственным правилам. А вот кто?..
Биолог сделал очень выразительный и даже красивый жест кистью руки, такому позавидовали бы многие блестящие актеры, так что даже Измаил понял – англичанин адресовал свой вопрос ему.
– Я не знаю, – ответил «серый».
– То есть вообще понятия не имеешь? – решил уточнить на всякий случай Брейгель.
– Это могло быть все, что угодно, – сказал Измаил. – Вплоть до гигантского паука, – закончил Осипов.
– При чем тут паук? – непонимающе посмотрел на него Орсон.
– Я так думаю, Гюнтер Зунн в Шамо тоже поплатился за то, что решил сыграть по своим правилам. А гигантский паук, напавший на его лагерь, это игра случайности. На его месте могло оказаться все, что угодно. Стая летучих обезьян или бешеных верблюдов. А может быть, гигантский кусок льда, внезапно упавший с неба. Цепь случайностей ведет к неопределенности. А неопределенность – это, как сказал наш друг, – жест в сторону Измаила, – все, что угодно!
– В былые времена люди называли это провидением. – Орсон двумя пальцами ущипнул себя за подбородок и усмехнулся. – Забавно…
– Ты бы посмотрел на тех, кто внизу, – сказал Камохин. – В этом нет ничего забавного.
– Я не о том, – махнул на него кончиками пальцев Орсон. – Забавно не то, что люди погибли, а то, что ни мы, ни кто другой никогда не узнает, как это произошло.
Камохин наморщил лоб:
– Не понял?
– Ну, вообще-то…
– Это было дело случая. Или, если угодно, игра случайностей.
– Не понял…
– Вик, объясни ему.
– С точки зрения теории хаоса…
– Нет! – поднял руку стрелок. – Так не надо. Я все равно ничего не пойму.
– В общем, так. – Осипов сложил ладони вместе и кончиками пальцев коснулся подбородка. – Попытка вести Игру по собственным правилам приводит к возникновению флуктуации… ну, в общем, к некому возмущению, нарушающему обычный ход вещей и событий.
Камохин удивленно вскинул брови, а уголки губ его поползли вниз. Вид у него при этом, надо сказать, было весьма комичный. Казалось, он не может решить, рассмеяться ему или заплакать, а сделать и то и другое одновременно ему никак не удавалось.
– Это он тебе сказал? – стрелок кивнул на Измаила.
– Ну… Он намекнул… Если можно так выразиться.
– Да уж, Док-Вик, – покачал головой Камохин. – Ты умеешь объяснить.
– Если совсем просто, – вмешался Орсон, – то Гюнтер Зунн и его приятели сами виноваты в том, что с ними произошло.
– Это я уже понял. Но как это произошло?
– Проклятие черепа с пулей, – уверенно заявил Эстебан.
– Ты же не веришь в колдовство, – напомнил Брейгель.
– А это и не колдовство вовсе. Древний череп с пулей – это тоже нарушение обычного хода событий. Как раз то самое, о чем говорил Вик.
– Ладно, – безнадежно махнул рукой Камохин. – Мы никогда не узнаем, что случилось с этими четырьмя парнями. Согласен. Не наше это дело. Но что здесь делает этот? – он указал на Измаила.
Все ждали, что «серый» сам ответит на заданный вопрос. Но Измаил молчал, как будто речь шла вовсе не о нем.
– Он говорит, что оказался здесь случайно, – сказал наконец Орсон.
– Не верю, – покачал головой Камохин.
Орсон пожал плечами. Мол, хочешь верь, не хочешь не верь, мне-то что до этого?
– Как ты здесь оказался? – строго посмотрел на Измаила Камохин.
– Глупый вопрос, – заметил Осипов.
– Ладно. Что тебе нужно?
– Пакаль с пауком. Красный.
– Вот как! – Стрелок сделал вид, будто крайне удивлен. – И с чего это вдруг мы должны его тебе отдать?
Измаил, в своей обычной манере, не ответил на заданный ему конкретный вопрос.
Осипов подошел к «серому» и, держа за угол, как игральную карту, показал ему красный пакаль.
Измаил встал со стола, обошел его с другой стороны и положил свой зеркальный пакаль на каменную плиту. Осипов положил рядом с ним свой. Выждав какоето время и не увидев никакого результата, он положил по краям два других, черный и белый.