– А у меня – три, – добавил Брейгель.
– Головой нужно работать! – Орсон постучал обухом ножа себя по лбу. – Головой!
– Не тот случай, Док, – обиделся Камохин. – Был шанс самому остаться без головы.
– Я вас не виню, – сделал успокаивающий жест рукой Орсон.
Но по тому, с каким прискорбием смотрел он на дело автоматов стрелков, было понятно, что душа его пребывает в тоске и унынии.
Однако, поскольку выбора у него все равно не было, Орсон тягостно вздохнул и принялся за дело. Осипов с фотоаппаратом в руках находился рядом и фиксировал те детали, на которые указывал биолог.
Сначала Орсон изучил распорки, на которых растягивались кожистые перепонки. Всего их было двенадцать, примерно одинаковой длины, толщиной в палец. Они состояли из пяти длинных костей, соединенных простыми блоковыми суставами, анатомически напоминающими человеческие пальцы. Действие их и в самом деле было основано на том же принципе, что и складной зонтик. Распрямляясь до предела, суставчатые распорки туго растягивали перепонку и обеспечивали ей маховость. Причем взмахивать зонтичник мог как всей перепонкой разом, так и любым из отдельных ее секторов, что, по-видимому, обеспечивало высокую маневренность в полете.
Закончив с перепонкой, Орсон перебрался к центральной части зонтичника.
И тут уж началось!
Биолог работал не покладая рук, то погружая нож в плоть внеземной твари, то споласкивая его и руки в пластиковой плошке с водой, стоявшей слева от него, то выдирая какие-то куски из тела монстра. То страдальчески причитал мысленно и вслух из-за того, что фрагменты того или иного органа безвозвратно утеряны, то вдохновенно ругал тех, кто это сотворил. Имен он не называл, но всем и без того было понятно, о ком идет речь. Слушая все это, Осипов был безмерно рад, что этой ночью он ни разу не надавил на спусковой крючок автомата. Иначе бы и он оказался в числе тех, кто по невежеству своему, безалаберности и беспечности нанес непоправимый вред всему мировому научному сообществу. Ни много, но и ни мало. Речь англичанина была пересыпана сочными и весьма вдохновенными эпитетами, отчасти на английском, отчасти на русском языке. Причем по-русски все, что англичанин говорил, звучало более выразительно, выпукло и емко. С этим, не сговариваясь, согласились все, кто его слышал. А Орсон не умолкал все два с половиной часа, что продолжалось анатомирование.
– Жаль, мы не догадались включить видеокамеру, – с запоздалой досадой покачал головой Брейгель. – Получился бы крутой сиквел «Вскрытия пришельца».
– Рейтинг был бы недетский из-за комментариев Дока, – заметил Камохин.
Закончив, англичанин наконец-то умолк. Молча поднялся на ноги, молча отошел чуть в сторону от лагеря, молча срезал конец свисающей с дерева лианы и, пока из нее тоненькой струйкой вытекала вода, все так же молча вымыл тщательно нож и руки.
Вернувшись к костру, он пристально посмотрел на ожидавших его авторитетного заключения спутников.
– Что ж, господа, – Орсон заложил руки за спину и качнулся с носков на пятки. – Несмотря на, прямо скажем, отвратительное состояние предоставленного мне образца, мне удалось многого добиться. Прошу вас!
Он сделал рукой приглашающий жест в сторону изрезанной центральной части зонтичника. Идти к ней предстояло, ступая по кожистой перепонке. Что было не очень-то приятно. Но отказать биологу никто не смог. Да и каждому было любопытно узнать, с чем же это они столкнулись на сей раз?
– Во-первых, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что существо, которое вы видите перед собой… – в характерной для него менторской манере начал Орсон.
– Собственно, на котором мы стоим, – уточнил Осипов.
– Можно и так сказать, – не стал спорить докладчик. – Суть дела это не меняет. Так вот, господа, должен признаться, что я в замешательстве. Я не могу классифицировать это некогда живое существо. Я не могу определить не только семейство, отряд или класс – я не в состоянии сказать даже к какому типу оно относится!
Сказав это, Орсон сделал драматическую паузу.
– А это имеет какое-то значение? – поинтересовался Камохин.
Биолог посмотрел на него, как экзаменатор на хронического двоечника, от которого он, собственно, давно уже ничего не ждет.
– И не малое, друг мой. Надеюсь, млекопитающее от насекомого ты в состоянии отличить?
– Думаю, что сумею, – усмехнулся Камохин.
– Тогда скажи мне, что это? – англичанин указал на то, что находилось у них под ногами.
– Зонтичник? – удивился Камохин.
– Он самый.
– Ну, это уж точно не насекомое… Может быть, какая-нибудь рептилия?
– Рептилии не летают, а ползают, – заметил Брейгель.
– Есть летающие ящерицы, – возразил ему Орсон. – Они, конечно, не летают, как птицы, но планируют, растягивая кожистые складки между конечностями и телом. Примерно так же, как и наши зонтичники.
– Выходит, я угадал? – обрадовался Камохин. – Зонтичник – рептилия?
Орсон подошел к нему, улыбнулся и щелкнул пальцами:
– Нет! Уже хотя бы потому, что он теплокровный. Ты мог почувствовать это, когда тащил его к костру.
К тому же холоднокровные рептилии ведут преимущественно дневной образ жизни – ночью им слишком холодно.
– Бамалама, Док, ты решил устроить викторину? – недовольно наморщил нос Брейгель. – Тогда для начала покажи нам приз!
Англичанин крутанул рукоятку ножа в руке, примерно так же, как это обычно делает Брейгель, и воздел нож острием вверх.
– Победитель останется жив!
– Очень смешно, – пару раз хлопнул в ладоши Камохин.
– А я и не думал шутить, – посмотрел на него Орсон. – То, что сейчас происходит здесь, – он снова перевернул нож в руке и ткнул острием себе под ноги, – в этих джунглях, это есть не что иное, как борьба за выживание. В чистом виде. Эти летающие твари пытаются выкроить для себя экологическую нишу. С учетом их аппетита могу сказать, что ниша им требуется не маленькая. Ну, а поскольку свято место пусто не бывает… Я правильно сказал? – мысленно обратился он к Брейгелю. Фламандец молча кивнул. – Зонтичникам приходится вытеснять из существующей экосистемы другие виды. Если им это удастся – они обживутся и закрепятся в сельве. Что станет демонстрацией их биологического превосходства. Если же местная экосистема выдавит зонтичников, то это будет означать, что не зря мы миллионы лет топтали пыль нашей матушки-Земли. То есть враг не пройдет, победа будет за нами… – англичанин помахал кистью свободной руки. – Ну и так далее, в том же духе.
– И для того, чтобы выжить этих тварей из сельвы, нам нужно знать, к какому типу они относятся? – сделал свой вывод из всего сказанного Камохин.
– Было бы неплохо, – кивнул Орсон. – Вот только, боюсь, с этим у нас полная засада. Дело в том, что у этой твари имеются признаки как насекомых, так и млекопитающих. Что с точки зрения классической биологии есть полнейший абсурд. Такой, что и Кафке не снился. С одной стороны, зонтичники теплокровные, то есть способны самостоятельно поддерживать постоянную температуру тела. У них есть четко выраженный внутренний скелет, – Орсон провел острием ножа вдоль одной из распорок. – Чего, в принципе, не бывает у насекомых. Но при этом они беспозвоночные. Все распорки сходятся к нескольким жестко скрепленным плоским костям, расположенным над центральным вымяобразным выростом. Таким образам, эти крепкие плоские кости выполняют роль своеобразного черепа, защищающего жизненно важные органы от ударов сверху.