«Здравствуй, отец. Это я, Джузеппе. Я здоров, и у меня все хорошо…»
Этот монастырь был не совсем обычным монастырем. Даже с учетом того, что он принадлежал картезианскому ордену…
Про картезианцев известно очень мало правды. Имя этот орден получил по названию своего первого монастыря – обители Великой Шартрезы в Шартрезских горах близ Гренобля, Франция. Основателем ордена был святой Бруно Кельнский, устав ордена утвердил Папа Иннокентий III в 1133 году нашей эры. Девиз ордена: «Крест стоит, пока вращается мир» (Stat crux dum volvitur orbis).
Считается, что самый суровый по уставу орден – это орден траппистов, но это не так. Трапписты не отрицают общения с внешним миром и даже варят великолепное пиво, которое так и называется «траппистским». Вероятно, они варят пиво потому, что по уставу ордена каждый монах должен стоять на молитве одиннадцать часов в день, а за оставшееся время делать что-то, что требует больших трудозатрат, и одновременно поддерживать монастырь в порядке затруднительно: пиво же созревает само, не требуя постоянного большого внимания. Картезианцы не варят пива. Более того, мало кто знает, чем кроме молитв занимаются картезианцы и чем они живут.
Сильнейший удар по картезианцам нанесла Великая французская революция, которую с полным правом можно назвать «Великая французская бойня». Озверевшие от пролитой крови революционные крестьяне – санкюлоты ворвались в монастырь Великой Шартрезы, разграбили его и перебили всех монахов: пятьдесят один монах умер смертью мучеников от рук взбунтовавшейся черни. На момент начала бойни у картезианцев было сто семьдесят три монастыря, когда же революция захлебнулась в собственной крови, их оставалось не более двадцати. Орден возродился в других странах, прежде всего в Италии и Испании, но уроки великой бойни не были забыты.
Послушник, брат Бернардо, сидел на крыше небольшого, считавшегося почти что заброшенным монастыря, сжимая в руке оружие, какое никак не подходило к образу мирного, богомольного послушника. Это был «браунинг ауто-5» десятого калибра с удлиненным магазином на семь патронов, в каждом из которых было по пятьдесят два грамма свинцовой картечи. Такой заряд дроби с близкого расстояния мог снести человеку голову…
Еще больше оружия было внизу; и в кельях, и в нескольких комнатах его было просто полно.
История брата Бернардо была, в общем-то, привычной. Родился он в Сомали, в сицилийской семье, которая умела органично сочетать богомольность, богобоязненность и требования кровной мести, которые полагали за праведное убивать людей. Эти требования кровной мести сделали сицилийцев очень уважаемыми людьми в Африке: в некоторых негритянских племенах сын тоже должен был отомстить за отца, но только убийце и только в течение строго определенного времени, дальнейшая же кровная месть не допускалась. Сицилийцы же с их традициями продолжать кровную месть десятилетиями, вырезать противостоящие им роды до последнего человека, врываться на совершеннолетие в дом и убивать подростка, отпраздновавшего день рождения и соответственно ставшего объектом законной охоты – внушали африканцам мистический ужас. По крайней мере до тех пор, пока итальянцы не создали колониальные части, не обучили их, не цивилизовали и не вооружили современным оружием, после чего означенные части, конечно же, взбунтовались.
В Италии Бернардо появился как беженец. Принадлежащие его семье поля африканцы теперь использовали как поле для выпаса скота. Его крохотный клочок земли на Сицилии, конечно же, принадлежал другим. Он потерял многих родных, и у него сильно пошатнулась вера, потому что Господь не уберег их, потому что их убили дикари и Господь ничего не сделал с этим. Вера в Европе была сейчас совсем другой… Это раньше девица по имени Жанна д’Арк врывалась и кричала, что у нее было видение и все должны пойти… и все шли. Сейчас мирились и каялись, что Бернардо никоим образом не устраивало. Потом он узнал, что в составе Церкви есть люди, которые не только мирятся и каются. И присоединился к ним.
Сидение на посту на крыше было для него наказанием. Дело в том, что брат Рональдо, выполняя послушание по развозке пива в городские торговые точки, купил две бутылки граппы, виноградной водки, и привез ее в монастырь. Распивающих монахов поймал настоятель и назначил наказание в виде усмирения плоти и внеочередных дежурств. Усмирение плоти – это когда ты раздеваешься до пояса, становишься на колени, читаешь «Отче наш» и одновременно хлещешь себя плеткой по спине. Такой вид… приобщения к страданиям Христовым.
О том, что происходит в монастыре, брат Бернардо никогда не задавал лишних вопросов. Потому что отсутствие любопытства у сицилийцев в крови, равно как и почитание Церкви Христовой. Что бы ни происходило, все правильно, так и должно быть. Он видел, что братия разделяется на две части, одна выполняет только мирские послушания: убирает двор, готовит обеды и ужины, варит пиво и развозит его по торговым точкам, а другие братья постоянно куда-то уезжают и возвращаются. Или – не возвращаются. Он не задавал вопросов, но однажды настоятель вызвал его к себе, поговорил о том о сем, а потом как бы вскользь заметил, что, как только пройдет пять лет и Бернардо покажет себя честным, смиренным и преданным братству монахом, ему будут давать и другие послушания. Гораздо более опасные, в том числе и в духовном плане, требующие безоговорочной веры в Святую Церковь и в непогрешимость Папы. Бернардо ждал этого момента, он считал себя истинным воином христовой веры, готовым нести ее заблудшим на кончике меча.
Легкий ветерок шевельнул полы одеяния Бернардо, овеял его лицо, и он довольно улыбнулся – день все-таки был жарким. Немного ветра будет как раз кстати, может, завтра Господь пошлет на исстрадавшуюся землю дождь. Но ветер не утихал, он становился все сильнее и сильнее, а вместе с ним пришло какое-то жужжание, подобное жужжанию пчелиного роя, только более слитное и сильное. Бернардо поднял голову и понял, что в темноте что-то есть и это что-то приближается, приближается к нему. И тогда он вскинул ружье и выстрелил…
– Твою в бога душу мать! Контакт с фронта!
Свинцовой дробью не сбить десантный вертолет, но когда в тебя с расстояния метров в пятьдесят в кабину пилота летит пятьдесят с лишним граммов свинца – это всегда неприятно. Еще неприятнее будет, если дробь повредит систему ночного ориентирования. Это может закончиться катастрофой.
– Ястреб-один, уйти в сторону, цель у меня на прицеле!
Еще один выстрел из ружья – дробь летит в пустоту. Ответных выстрелов не слышно, но больше никто не стреляет.
– Флажок, Флажок, Флажок! Высаживаю вторую группу вне периметра!
Флажок означает, что вступает в действие запасной план. Первый предусматривал то, что вертолеты зависнут и спустят по тросам десант. Второй план – посадка одного из вертолетов рядом, на лугу, и прорыв через ворота. Третий, экстренный – посадка на лугу обоих вертолетов, это опаснее всего, потому что затягивается штурм. В монастыре находится человек или люди, заложник, которого могут даже расстрелять, только бы он не попал в руки русских. Если это произойдет, миссия провалена.
Но после того, как по ним выпалили с крыши, ни о какой скрытности не может быть и речи.