– Назад! – сдавленно прошипел Первый, попятившись.
«Так вот почему в подъезде было тихо, почему ни одна собака не сунулась», – запоздало дошло до него. Зимой вязальщики просыпаются не сразу, слишком холодно. Но все же просыпаются, если упрямая живность продолжает вновь и вновь входить в зону его досягаемости. Сначала под ним прошли сталкеры. Потом – караванщики. А когда в подъезд сунулись клыканы, вязальщик уже ждал.
У клыканов хватило чутья не высовываться.
У людей – нет.
Компаньоны дружными усилиями вдернули командира обратно в квартиру, а Каравай тихо, словно железо вдруг превратилось в хрупкое стекло, закрыл дверь, не издав ни звука.
– И что теперь?! – прохрипел Первый окончательно севшим горлом. Стажер сидит на трансформаторной будке, а они даже не смогли выбраться из проклятого здания.
– Есть идея! – Соленый бросился обратно в зал, где только что отсиживались караванщики.
«Надеюсь, идея не такая же отмороженная, как у Стажера», – в каком-то ступоре подумал караванщик, вваливаясь следом. Страшная, мгновенная гибель товарища выбила его из колеи. Но сейчас не время раскисать. Скорбеть он будет потом, когда выживет сам и спасет свою сцепку. Сжав зубы, он с силой встряхнул головой, прогоняя слабость.
Соленый уже орудовал возле окна по примеру Стажера – зацепив «кошку» за батарею, скинул трос, и, первым перевалившись через край, скользнул вниз.
А ведь и правда – не обязательно выбираться тем же путем, каким вошли.
– Я прикрою, – отрывисто бросил Каравай, вскидывая автомат и шаря стволом по окрестностям. – Мужики, давайте вниз, пока собак нет! Ну же!!
Переступив порог квартирки из двух небольших комнатушек, в которой он проживал с семьей, Грешник хмуро оглядел взволнованные томительным ожиданием лица жены и дочери. Фиона и Майя сидели за столом, обе уже облачены в теплую одежду, пальцы нервно стискивают на коленях заранее приготовленные зимние шапки. Женщинам понадобилось немало мужества, чтобы отважиться на такой поход, но решение уже принято, назад пути нет. На полу – рюкзаки, набитые вещами. На кровати – сваленная беспорядочной грудой одежда, из которой выбирали лучшее.
Неприятное предчувствие, что сегодня все пойдет не так, как надо, не оставляло Полякова ни на минуту, отравляя и без того паршивое настроение. Такое неподготовленное заранее, поспешное бегство, когда приходится импровизировать на ходу, кого угодно выбьет из колеи. Именно поэтому его совсем не тянуло на разговоры.
Грешник молча шагнул к столу, небрежно отодвинул металлический чайник, в котором булькнула давно остывшая заварка, положил оружие на столешницу. На тарелку с галетами и вскрытую банку тушенки из армейского сухпайка глянул лишь мельком. Приготовили для него, чтобы подкрепился перед выходом, но есть не хотелось. После убийства он всегда долго не мог смотреть на любую пищу, словно насыщаясь чужой смертью.
По-прежнему не говоря ни слова, Сергей бесцеремонно вытряхнул из рюкзаков все вещи на кровать, в общую кучу, не обращая внимания на недоумевающие ахи жены. Фиона же промолчала. Молодец, девочка. Понимает, что ничего отец зря делать не станет. Полотенца, нижнее белье, мыло, зубная щетка, кофточки, штаны… ну блин прямо на курорт собрались, а не в поход! Из рюкзака дочери, кроме тряпок, вывалился кухонный тесак. Поляков невольно хмыкнул. Широкое массивное лезвие для рубки костей, с удобной рукоятью. Вот озорница, явно у Борова умудрилась свистнуть. Хоть что-то путное, остальное – просто ненужное барахло. Так же молча он вывалил все, что женщины набили в его рюкзак, оставив на дне лишь упаковку увесистого армейского сухпайка. Скомкав рюкзаки женщин, всунул их в свой. Помедлив секунду, отправил туда и тесак.
Только после этого позволил себе минутку отдохнуть на стуле.
Он отлично понимал, что предстоящий путь пугает жену до икоты. Остается только удивляться, как дочь ее все-таки уговорила на это путешествие, какие аргументы сумела найти. Впрочем, определенные предположения на этот счет у него имелись.
– Что-то случилось? – наконец осторожно спросила Фиона, прервав затянувшееся молчание и правильно истолковав, почему он отказался от еды. Дочь всегда была наблюдательна. И не всегда делилась своими догадками и секретами об особенностях отцовского характера с матерью. Меньше знает – меньше переживает.
– Случилось, – угрюмо подтвердил Поляков. – Робинзон посылает меня за лекарствами в метро. Сын у него заболел. Прямо как по заказу…
Майя ахнула, горестно всплеснула руками:
– Да что же это такое творится в этом богом проклятом месте, да за что нам такие напасти. Да…
– Тише, Май, – негромко обронил Поляков, урезонивая жену. – Парнишку жаль, не скрою, но он обречен, мы все это прекрасно знаем. Сейчас блажь Робинзона нам лишь на руку.
– Да что ж ты такое говоришь! – осуждающе покачала головой Майя.
– Тише, сказал! – голос Грешника сурово отвердел. – Ты что в столовой устроила?! Ты каким местом думала, когда туда поперлась? Фи, ты вообще ей о своем плане сообщала перед уходом на дежурство?
– Сообщала, – сухо кивнула Фиона. – Пап, давай ближе к делу.
Майя сразу притихла, по бледным губам скользнула слабая виноватая улыбка.
– Серёжа, да ведь со всяким может случиться, – уже спокойнее заговорила женщина. – Я же в конспираторы не записывалась, а тут все так неожиданно вышло. Пришел Витя, потащил на дежурство. Да растерялась я, не смогла придумать отговорку… А как ты… Вите объяснил?
– Да ладно, проехали, – усмехнулся Поляков, не собираясь рассказывать жене о том, что сделал с Боровом. Незачем ее нервировать перед выходом, волнений ей и без того хватит. – О Борове забудь, с ним хлопот не будет. У нас есть проблемы поважнее. Так, слушаем меня внимательно и делаем так, как я скажу, если хотим отсюда выбраться без осложнений. Рюкзак я возьму только свой, чтобы видно было – вы только провожающие.
– Что же ты такое говоришь, – снова против воли вырвалось у Майи, – как мы будем без своих вещей, здесь ведь все необходимое…
– Мам, он еще не закончил, – Фиона бросила на мать укоризненный взгляд.
Поляков с нарочитой неторопливостью вытянул из бокового кармана куртки мятую пачку, вытряс папиросу, подобрал со стола зажигалку, прикурил. Майя неловко усмехнулась, правильно истолковав его реакцию – не первый год вместе жили. И тяжело вздохнула, смиряясь с неизбежностью:
– Ладно, Серёж, я уже поняла, не обращай на мою болтовню внимания. У нас ведь каждая минута на счету, я правильно понимаю?
– Правильно, – кивнул Грешник. – Раз все успокоились, продолжу. Проинструктирую здесь, чтобы потом недоразумений не вышло. Повторяю, к выходу пойдете со мной налегке, как провожающие, понятно? Так меньше подозрений, если кого встретим. И меньше вопросов. Прибарахлимся перед шлюзовой на складе, о завхозе и его прихвостнях я сам позабочусь. Для обмена берем только самые легкие и ценные вещи. Чтобы и тащить нетяжело было, и хватило надолго. Неизвестно еще, как там устроимся, на новом месте. Думаю, несколько блоков зажигалок будут в самый раз, в метро все, что дает огонь и свет, в большой цене. Блок сигарет тоже не помешает, но объем слишком большой, тех же зажигалок вместо сигарет больше войдет, и ценность выше. Ладно, на месте разберемся, что брать. На лыжах из нас троих только я ходить умею, а учить вас некогда – возьмем снегоступы, они проще в обращении. «Химзу» не надеваем, только мешать будет. К походам вы непривычные, а двигаться придется быстро, в резине только зря взопреете. Да и радиоактивных осадков сейчас нет, все под снегом. Караванщики ведь не идиоты, чтобы выбирать опасный маршрут. Фи, как у тебя с боезапасом к «Витязю»?