Хохлов вскочил с кровати, на которой прикорнул буквально полчаса тому назад, немногим раньше, чем в комнату влетел денщик подполковника Штейнглица. С большой плетеной корзиной в руках.

— Спишь? — удивился Пауль. — Однако крепкие у тебя нервы.

— Привычка, — потянулся Хохлов.

— Ты воевал?

— Нет, бог миловал. Спать привык, где придется… Даже в хлеву. Ну и шнапс, само собой, крепкому сну способствует.

— Это да, — согласился Пауль. — Так вот, пока ты дрых, я уже все уладил.

— В смысле?

— Я сейчас был у господина полковника. И как ты думаешь, что он меня спросил в первую очередь?

— Я же ветеринар, а не ясновидящий.

— Господин полковник спросил: «Пауль, почему от тебя так разит шнапсом?»

— И?

— А я ответил, что ты перерезаешь пуповины новорожденным котятам и прижигаешь их спиртом. И когда рванула мина, у тебя дрогнула рука. Спирт и выплеснулся на меня.

— Что я делаю? — изумился Хохлов.

— Неважно. Господин полковник вырос в городе и понятия не имеет, как кошки рожают. Важно, что он спросил дальше.

— Ну не тяни, Пауль.

— Он спросил: сколько времени все это будет еще продолжаться. А когда я ответил, что не меньше часа, господин полковник велел сложить все потомство, вместе с роженицей, в корзину и посадить с тобой в бронетранспортер. Так что собирайся. Поедешь с нами до самого аэродрома.

— А где это? — Хохлов и обрадовался и удивился одновременно.

— Неважно. Все равно тебя, скорее всего, у последнего поста ссадят. Но и перед женой, вместе с военными покажешься, и до хутора своего как минимум полдороги проедешь. Все меньше топать. Причем, заметь, совершенно бесплатно! Но, если между нами, я бы на твоем месте флягу Фалькбруху все равно отдал. Приказ господина полковника — это хорошо, но личное расположения шарфюрера тоже не помешает.

— Спасибо за совет, Пауль. Я так и сделаю.

— Вот и хорошо. Держи корзину и собирайся. Я через пять минут вернусь, чтоб был готов.

— А паек?

— Не волнуйся. Пауль уже обо всем позаботился. Вещмешок с наградой уже в бронетранспортере. Все, давай шевелись. Господин полковник не будет ждать даже любимую кошку группенфюрера.

— Спасибо, Пауль.

— Ладно, Йоган, — отмахнулся тот. — Благодаря тебе у меня вчера выдался самый чудесный вечер за последние пять лет. Единственное, о чем жалею, что с нами была только одна Марта. Да и та — хвостатая…

Денщик коротко хохотнул и вышел.

— Это удачно… — пробормотал Сергей. — Не зря я все-таки в этот монастырь полез.

Укладывая кошку с котятами в корзину, Хохлов оглядывал комнату в поисках хоть какого-то оружия. Что и как он будет делать дальше, военврач еще не знал, но от пистолета, который можно спрятать под подстилкой, не отказался бы. И тут, на подоконнике увидел такое, о чем и мечтать не мог. Две гранаты М-39, чаще именуемые «немецкое яйцо». И спрятать удобно, и для использования незаметно приготовить.

Не теряя ни секунды, Хохлов схватил одну гранату и сунул ее в корзину. Прямо под кошку. Та недовольно промурлыкала что-то надоедливому человеку, но обложенная котятами, с места не сдвинулась.

Вовремя. Дверь скрипнула, впуская денщика.

— Йоган, ты готов?

— Как видишь.

— Тогда пошли.

Во дворе солдаты грузились в открытый бронетранспортер, а впереди — уже заведенный — стоял крытый грузовик «Опель-блиц».

— Тут мы расстанемся, — Пауль указал рукой на бронетранспортер. — Тебе туда. А я за руль… — денщик указал на трехтонку. — Бывай, одним словом. Может, свидимся еще когда.

Не в силах заставить себя пожелать врагу удачи, Хохлов только кивнул. Но Пауль уже не смотрел на него. На пороге дома показался офицер, и денщик со всех ног бросился к кабине автомобиля.

Не стал задерживаться и Сергей.

— Господин шарфюрер, — громко произнес Хохлов, подойдя к бронетранспортеру.

— Залезай, чего ждешь? — откликнулся один из немцев. — Или тебе помощь нужна?

— Вообще-то я и сам справлюсь. Вот только кошку оберштурмбанфюрера уронить боюсь. И еще, Пауль передать велел.

— Ганс, возьми корзину! — шарфюрер привстал и протянул руку. — А передачу давай сюда. Старина Пауль никогда не забывает друзей.

Приняв флягу, Фалькбрух снизошел до того, что лично помог взобраться в кузов и Хохлову.

— Садись вон там, — указал на край скамьи. — Держи кошку и замри. Понятно?

— Так точно.

В этот момент машины дружно взревели моторами и поползли прочь с монастырского двора.

Глава двадцать первая

— Отделение, подъем! Выходи на зарядку!

От волнения лейтенант выкрикнул приказ чересчур громко, как для отряда, находящегося в засаде. Но обошлось… Сонные солдаты не обратили внимания на его оплошность. В конце концов, им надлежит выполнять команды, а не рассуждать: правильно отдан приказ или можно бы и потише. И только построившись, они обратили внимание на то, что рядом с их командиром стоит еще один незнакомый офицер. А четверо эсэсовцев, грамотно рассредоточившись, как бы невзначай держат их под прицелом.

— Упор лежа принять! — командовал дальше лейтенант.

Десяток солдат расторопно бухнулись на землю, привычно распределяя вес тела на носки и выпрямленные руки, и замер, в ожидании приказа: «к выполнению упражнения… приступить». Но вместо этого услышали совершенно другие слова, произнесенные чужим голосом.

— Солдаты, ваше подразделение не выполнило полученный приказ. Поэтому вы все будете арестованы и отконвоированы в деревню. Сейчас мои люди вас свяжут. Сопротивление бессмысленно. Не усугубляйте своей вины. Одно дело, отвечать за халатность командира, и совсем иное — за попытку дезертирства. В первом случае вас ожидает отправка на фронт, а в другом — расстрел. Лейтенант, подтвердите мой приказ!

— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер, — непроизвольно щелкнул каблуками офицер. — Солдаты, в том, что случилось, вашей вины нет. Я уверен — это сплошное недоразумение. Командование во всем разберется. Я лично подам рапорт полковнику Клозе… Прошу вас сохранять спокойствие и выдержку. Особенно это важно сейчас, когда малейшее неповиновение будет расценено как измена. Помните, что все вы просто выполняли мои приказы.

И пока ошеломленные, чуть очумевшие, не отряхнувшиеся ото сна солдаты пытались взять в толк сказанное командиром, четверо эсэсовцев стали быстро вязать им руки. Проявляя при этом завидную сноровку. Явно чувствовался большой опыт в проведении подобных работ. И прежде чем солдаты сообразили, что им связывают не только руки, но и ноги, все отделение оказалось надежно обездвижено. Более того: из каких-то уж совсем непонятных соображений в рот каждому всунули его же пилотку.