– Су… – он задохнулся и переломился пополам.
Щукин на секунду задумался – добавить или не добавить – и добавил, теперь уже с размаху коленом по подбородку. Удар отбросил расшалившегося Романа Гнилого обратно на диван. Он рухнул туда и остался лежать, беззвучно открывая и закрывая рот, будто пытался что-то сказать.
– Хочешь еще попробовать? – поинтересовался Николай. – Не советую, вообще-то…
– Су… сука, – сформулировал, наконец, свою мысль Гнилой, – чего тебе надо от меня?
– Мне? – удивился Щукин, натягивая свою куртку. – Мне от тебя ничего не надо. Это тебе от меня что-то надо было…
Щукин положил снимки в карман куртки. Роман Гнилой, злобно ощерившись, наблюдал за его движениями. Когда Николай достал сигареты и закурил, он сплюнул кровью на пол.
– А ты кто вообще? – спросил он. – Дерешься, как мужик, да еще и куришь… Ты из ментовки, что ли? И голос у тебя изменился…
– Я же тебе сказала, – выпустив струйку дыма, ответил природным басом Щукин, – я сестра Студента. Приехала из Вологды. Остановилась в гостинице. Иногда буду приходить навещать своего братца. Единоутробного. Чего не понял?
– А зачем это… спектакль весь этот устроила? – хмуро спросил еще Роман.
В несколько затяжек Щукин докурил сигарету, ткнул ее в стоящий на столе стакан.
– А затем, – стараясь говорить как можно более внушительным голосом, при это не забывая снова подражать интонациям женщины, выговорил Щукин, – а затем, что я таких сволочей, как ты, вижу за версту. Для тебя девку испортить все равно что за углом поссать…
Роман уставился на него бездумными глазами, на мутном дне которых плавали ненависть и страх.
– Если ты еще слово мне не так скажешь или пальцем до меня дотронешься, я эти фотки твоей жене покажу, – сказал Щукин. – Понял?
– Понял, – проворчал Роман.
– Жена-то есть у тебя? – спросил Щукин.
– Нет, – быстро сказал Гнилой.
– Врешь, – усмехнулся Николай, – врешь ведь… По глазам вижу, сволочь…
Гнилой повесил голову.
«Ну, вот и все, – подумал Щукин. – Теперь пойду проведаю своего единоутробного брата Студента – то есть Кортнева Василия».
Как только он повернулся, чтобы уходить, в запертую Романом дверь с улицы застучали сразу несколько кулаков.
– Открывай! – долетел из-за двери грубый голос. – Открывай, педерастина!
– Жильцы пришли? – спросил Щукин у Романа.
– Н-нет, – растерянно ответил он, и Щукин заметил, что губы у него побелели, – наши все дома…
– А кто это там тогда? – осведомился Николай.
– Не знаю, – сказал Роман Гнилой. Он так и сидел на том самом диванчике, где желал предаваться любовным утехам. Голые его ноги, густо покрытые черным пухом, заметно дрожали. – Как хорошо, что я дверь запер, – добавил он.
«Ну вот, если бы не я, – подумал Щукин, – то черт его знает, что было бы… Интересно все-таки, кто это пожаловал?»
– Открывай, сказали!! – долетело из-за двери сразу несколько голосов. – Открывай, сволочь, а то дом сожжем к едреной бабушке!
– Ну так, подойди и спроси, если не знаешь, кто это пришел, – скомандовал Николай. – Ты же здесь… отвечающий за порядок?
– Я-а… – слабым голосом протянул Роман и на подгибающихся ногах направился к двери.
Как раз в тот момент, когда он почти вплотную подошел к двери, громовой голос с улицы ударил:
– Поджигай!
Роман отшатнулся назад, будто его ударили по лицу, но, оглянувшись на Николая, снова шагнул к двери.
– Подождите! – тоненько закричал он. – Подождите! Не надо поджигать!
За дверью рассмеялись в несколько голосов. Человек десять, наверное.
– Что вам надо? – прерывающимся голосом спросил Гнилой у двери. – Вы кто?
– Из Петиной бригады мы! – ответили ему. – Открывай, курва, хуже будет.
Роман повернул к Щукину искаженное ужасом лицо. Николаю и самому стало не по себе.
– Петина бригада, – прошептал Гнилой, – Петина… это же серьезные ребята. Они весь город держат. Они и вправду могут наш дом поджечь… А ментов да пожарных в нашем районе не дозовешься… Пока они ехать будут, от нас одни кости останутся, да и те – обугленные.
– Спроси, что им нужно, – шепнул Щукин уже совсем невменяемому от страха Роману. – Может быть… они ошиблись номером дома.
– Ав-ав-ав-ав… – затявкал Гнилой, – ав-ав… ав-ав-фто-о…
Он оглушительно прокашлялся и решился проговорить фразу снова.
– Ав-ав-а-фто ва-ава-вам н-нужно? – получилось у него.
– Студента! – рявкнул тот самый голос, обладатель которого скомандовал: «Поджигай!» – Открой, мы Студента только возьмем и уйдем!
Дрожащие руки Романа Гнилого потянулись было к запорам на двери и остановились на полпути.
– Нельзя открывать, – прошептал он сам себе, – они одним Студентом не ограничатся. Они все здесь разнесут и меня прибьют заодно… Беспредельщики.
«А вот зачем Студент понадобился бандитам? – подумал Щукин. – Странно… Совпадение какое».
– Зачем мой брат этим беспредельщикам понадобился? – спросил он у Романа.
– Я не-не-не знаю, – ежесекундно сглатывая, бормотал Роман, – я не-не не могу сейчас вспомнить… Я только знаю, что он последнее время с какой-то бригадой имел контакты, которые…
Какого рода контакты имел человек, разыскиваемый Николаем, с бандитами, которые к тому же Щукина и заказали, Роман Гнилой договорить не успел – за дверью трижды прогрохотало, Щукину в лицо снопом брызнули древесные щепки, а Роман Гнилой, ухватившись обеими руками за живот, медленно опустился на колени.
На улице раздался хохот и крики:
– Ломайте дверь!
Роман Гнилой рухнул вниз лицом, головой к порогу. Щукин наклонился к нему.
– Через дверь… стрельнули, – с трудом повернувшись, пожаловался тот, – больно…
– Потерпи, – не зная, что сказать ему и как успокоить человека, у которого в животе сидят три пули, проговорил Щукин.
Дом гудел, как горящее на ветру дерево. Со всех сторон слышались крики и топот разбуженных грохотом и выстрелами людей, но никого не видно было – в комнату Романа Гнилого никто спуститься не осмелился.
«Что же мне делать? – подумал Щукин. – Бежать разыскивать Кортнева? И спасать его с тем, чтобы потом иметь возможность пообщаться с ним? Попробуй теперь разыщи его в полутемных, кишащих перепуганными жильцами коридорах…»
Тяжкие удары – один за другим – стали сотрясать простреленную дверь. Вот чертов район – на отшибе. Пока менты доберутся сюда, эти ребята из Петиной бригады разнесут весь дом.