– А что ты хотел? – рассмеялся Миронов. – Компьютер знает только язык цифр и оперировать может только цифрами. Но зато при помощи этой техники я могу добыть столько денег, сколько тебе не удалось бы утащить на себе, задумай ты украсть такую же сумму.
– Неплохо, – вздохнул Полунин, глядя на цифры на экране. – Больше никогда не буду хранить деньги в банке. Утром проснешься, а тебе скажут, что вот такой вот кекс, как Дима Миронов, не заходя в банк, обчистил твой счет!
– Не волнуйся, – улыбнулся Дмитрий, не переставая что-то выстукивать на клавиатуре компьютера. – Таких, как я, единицы. Если вообще есть еще кто-нибудь с такими же возможностями. Компьютерные взломы банков еще не слишком практикуются в нашей стране. Так что можешь спать спокойно. А если все равно боишься, то открой счет в какой-нибудь сберкассе города Задрыпинска, где компьютеры видели только по телевизору, и жди спокойно, пока придет какой-нибудь кекс вроде Саши Юсупова и взломает твою сберкассу традиционным способом.
– Ну и пусть, – усмехнулся Полунин. – Если он ограбит сберкассу, то денег лишится государство, а не я лично. А когда ты скачаешь деньги именно с моего счета, то государство будет и дальше спокойно существовать, а вот я останусь без средств к существованию. Так что лучше пусть Юсупов ходит и грабит сберкассы!
Миронов вдруг выругался:
– Дьявол! Кажется, нас пытаются засечь!
Полунин с Юсуповым тут же прильнули к компьютеру. На первый взгляд, ничего нового на экране не происходило, но Владимир заметил, что некоторые цифры, побыв в левой колонке, куда их переносил Миронов, затем снова перескакивали обратно в правую. Полунин хотел указать на это Юсупову, недоумевающе смотревшему на экран, но в этот момент поверх цифр вспыхнула ярко-красная надпись: «WARNING! Постороннее вмешательство! Предпринята попытка блокировки работающей программы!»
Миронов выругался, что-то лихорадочно выстукивая на клавишах компьютера.
– Против нас начала работать какая-то мощная штука. Я даже не могу понять, что это такое, не то что противостоять ей. Господи, она сейчас у меня всю защиту сожрет и полезет в мою систему!
– Ну так брось все и выходи! – рявкнул Полунин.
– А я что делаю? – возмутился Дмитрий. – Она меня не отпускает. Самостоятельно восстанавливает цепи, которые я рву. Эта дьявольская штука гонится за мной, как терьер за лисой! Она прямо мне за пятки цепляется.
Полунин и Юсупов напряженно застыли, глядя на манипуляции Миронова. И хотя обоим было совершенно непонятно, что он делает и что делают с ним, но то, что в самый последний момент их планы готовы сорваться, понимали оба.
– Так, сейчас вот это попробуем. Как тебе понравится? – пробормотал Дмитрий, выбивая на клавиатуре замысловатую дробь. Несколько мгновений он напряженно всматривался в экран, а затем завопил: – Есть! Что, не нравится, тварь? На, получи еще!
Миронов принялся вдвое быстрей барабанить по клавишам компьютера. На экране монитора бешено заплясали цифры, а затем какие-то каракули строчками стали заполнять все пространство экрана. Надпись «WARNING!» еще пару раз мигнула, а затем, когда экран целиком заполнился корявыми строчками, вспыхнула последний раз и погасла.
– Все, – откинулся на спинку кресла Дмитрий. – Мы оторвались, Иваныч! Но я бы не рискнул еще раз соваться туда. Система уже поставлена в тревожное ожидание. Она будет готова и блокирует любые попытки нелегального доступа. Может быть, завтра мне удастся прорваться, но боюсь, что и это бессмысленно! Томашевский будет предупрежден. Да и банк поменяет средства защиты своей системы...
– Ладно, бог с ними, – перебил его Полунин. – Сколько там денег осталось?
– По сравнению с тем, что было, не так и много, – ответил Дмитрий. – Я очистил почти все счета фиктивных фирм Томашевского и забрался в его официальную кладовую. Там-то меня и зацепили. А осталось у него тысяч двести. Может, чуть меньше!
– Ну, это немного! – облегченно улыбнулся Полунин. – С такими деньгами Томашевскому останется только на углу газетами торговать. Можно считать, что все прошло прекрасно!
– Тогда, господа, надевайте фраки! – скомандовал Юсупов. – Мы просто обязаны устроить настоящее празднество!
* * *
Все это было вчера. Была радость, было облегчение. Было буйное пиршество. Но после бури восторгов в душе Полунина наступило какое-то опустошение. Словно, закончив операцию против Томашевского, Владимир потерял какую-то частицу себя.
Самым тягостным было то, что Полунин не понимал, отчего с ним произошла такая перемена. Может быть, от того, что теперь, когда все закончено, предстоит расставание с Мироновым и Юсуповым?
Владимир настолько сросся с ними душой за последние недели, что воспринимал обоих не как партнеров по делу, а как близких родственников. А теперь, закончив совместную работу, они должны были расстаться. Каждого ждал свой собственный жизненный путь: Юсупова – Греция, Миронова – его вожделенная компьютерная империя, а Полунину предстояло вернуться домой.
Он понимал, что все, чем он раньше жил, теперь осталось в прошлом. Больше не будет стены печали, за которой он прятался, устав от болезненной реальности этого мира. Не останется тех стремлений, которыми раньше жил, – они рассыпались в труху. И не будет тепла домашнего очага, которого он лишился давно и никак не мог да и не старался восстановить.
Мысли об Анне пришли сами собой. Полунин почему-то представлял ее глаза, укоризненно смотревшие на него, словно спрашивающие, как он мог нарушить слово и вновь оказаться замешанным в преступлении. Владимир старался гнать эти мысли прочь, но они возвращались каждый раз, когда он видел Миронова.
Владимир не мог не отдавать себе отчета, что именно ради него этот мальчик, стремившийся раньше жить честно, преступил черту и теперь стал получать удовольствие от того, что нарушает закон. Именно на Полунине лежала вина в том, что и Ким, стремившийся жить в гармонии с природой, стал испытывать охотничий азарт от обмана и лжи. Владимир видел этот азарт в глазах корейца и ни с чем не мог его спутать!
Полунин разумом понимал, что эти люди сами сделали свой выбор. Они могли принять любое другое решение, и он никак не мог бы на это повлиять. Но в душе Владимира царил полный сумбур, и ему казалось, что, не окажись он на пути всех этих людей, они жили бы сейчас совсем по-другому. Может быть, были бы бедней, но зато сохранили бы чистой совесть.
А еще Полунина тяготили мысли о Светлане. Владимир не мог разобраться в своих чувствах к ней. Чем чаще он старался думать о ней как о чужом человеке, тем сильнее тянуло его к этой женщине. Владимир понимал, что ничего преступного в этом влечении нет, но считал, что не имеет права себе его позволить.
Правда, при этом он уже не вспоминал клятву, данную на могиле жены, а просто думал о том, что Светлана достойна большего, чем просто растить всю жизнь чужого ребенка. Полунин продолжал считать, что ему следует жить одному.