— Яхмос дурак, недотепа и дурак. Я куда умнее его. И Себек дурак, хотя и хвастается, как он хорошо соображает. Отец уже велел в письме поручать мне ту работу, которую я сам выберу…
— Ничего подобного, — перебила его Иза.
— …кормить и поить меня послаще и еще добавил, что ему очень не понравится, если до него дойдут слухи, что я не доволен и что со мной плохо обращаются.
Повторив наставления отца, он улыбнулся хитрой, злорадной улыбкой.
— Ах ты, негодник! — в сердцах бросила Иза. — Так я и скажу Имхотепу.
— Нет, бабушка, ты этого не скажешь.
Теперь он улыбался ласково, хотя и чуть нагло.
— Только мы с тобой, бабушка, из всего нашего семейства умеем соображать.
— Ну и наглец же ты!
— Отец всегда поступает, как ты советуешь. Он знает, какая ты мудрая.
— Возможно… Пусть так, но я не желаю слышать это от тебя.
Ипи засмеялся.
— Тебе лучше быть на моей стороне, бабушка.
— О чем это ты ведешь речь?
— Старшие братья очень недовольны, разве ты не знаешь? Конечно, знаешь. Хенет тебе обо всем докладывает. Сатипи и днем и ночью, как только остается с Яхмосом наедине, убеждает его поговорить с отцом. А Себек просчитался на сделке с лесом и теперь боится, что отец разгневается, когда узнает. Вот увидишь, бабушка, через год-другой отец сделает меня совладельцем и будет во всем слушаться.
— Тебя? Младшего из своих детей?
— Какое значение имеет возраст? Сейчас вся власть в руках отца, а я единственный, кто имеет власть над ним.
— Я запрещаю тебе так говорить! — рассердилась Иза.
— Ты у нас умная, бабушка, — тихо продолжал Ипи, — и прекрасно знаешь, что мой отец, несмотря на все его громкие слова, на самом деле человек слабый…
И сразу умолк, заметив, что Иза перевела взгляд и смотрит куда-то поверх его головы. Он повернулся и увидел Хенет.
— Значит, Имхотеп человек слабый? — скорбным тоном переспросила Хенет. — Не очень-то ему будет по душе твое мнение о нем.
Ипи смущенно рассмеялся.
— Но ведь ты не скажешь ему об этом, Хенет. Пожалуйста, Хенет, дай слово, что не скажешь… Милая Хенет…
Хенет скользнула мимо него к Изе. И ноющим голосом, правда, громче, чем обычно, проговорила:
— Конечно, не скажу. Тебе ведь хорошо известно, что я всегда стараюсь никому не причинять неприятностей. Я всей душой служу вам и никогда не передаю чужих слов, кроме тех случаев, когда долг обязывает меня сделать это.
— Я просто дразнил бабушку, вот и все, — нашелся Ипи. — Так я и объясню отцу. Он знает, что я никогда не скажу такое всерьез.
И, коротко кивнув Хенет, вышел из комнаты.
— Красивый мальчик, глядя ему вслед, проронила Хенет. — Красивый и уже совсем взрослый. И какие дерзкие ведет речи!
— Опасные, а не дерзкие, — недовольно возразила Иза. — Не нравятся мне его мысли. Мой сын чересчур к нему снисходителен.
— Ничего удивительного. Такой красивый и симпатичный мальчик.
— Судят не по внешности, а по делам, — снова резко проговорила Иза. И, помолчав секунду-другую, добавила:
— Хенет, мне страшно.
— Страшно? Чего тебе бояться, Иза? Скоро вернется господин, и все встанет на свои места.
— Встанет ли? Не знаю.
И, опять помолчав, спросила:
— Мой внук Яхмос дома?
— Несколько минут назад я видела, как он возвращался домой.
— Пойди и скажи ему, что я хочу с ним поговорить.
Хенет вышла и, разыскав Яхмоса на прохладной галерее, украшенной массивными, ярко расписанными столбами, передала ему пожелание Изы. Яхмос тотчас поспешил явиться.
— Яхмос, Имхотеп со дня на день будет здесь, сразу приступила к делу Иза.
Добродушное лицо Яхмоса осветилось улыбкой.
— Я знаю и очень рад этому.
— Все готово к его приезду? Дела в порядке?
— Я приложил все усилия, чтобы выполнить распоряжения отца.
— А как насчет Ипи?
Яхмос вздохнул.
— Отец слишком к нему благоволит, что может оказаться пагубным для мальчика.
— Следует объяснить это Имхотепу.
Лицо Яхмоса отразило сомнение.
— Я поддержу тебя, — твердо добавила Иза.
— Порой мне кажется, — вздохнул Яхмос, — что вокруг одни неразрешимые трудности. Но как только отец вернется домой, все уладится. Он сам будет принимать решения. В его отсутствие действовать так, как ему бы хотелось, нелегко, да еще когда я не наделен законной властью, а лишь выполняю поручения отца.
— Ты хороший сын, — медленно заговорила Иза, — преданный и любящий. И муж ты тоже хороший: ты следуешь наставлениям Птахотепа [7] , которые гласят:
…заведи себе дом.
Как подобает, его госпожу возлюби.
Чрево ее насыщай, одевай ее тело,
Кожу ее умащай благовонным бальзамом,
Сердце ее услаждай, поколе ты жив!
Но я дам тебе совет: не позволяй жене взять над собой верх. На твоем месте, внук мой, я бы всегда об этом помнила.
Яхмос взглянул на Изу и, покраснев от смущения, вышел из ее покоев.
1
Повсюду царили суматоха и приготовления. В кухне уже напекли сотни хлебов, теперь жарились утки, пахло луком, чесноком и разными пряностями. Женщины кричали, отдавая распоряжения, слуги метались, выполняя приказы.
«Господин… Господин приезжает…» — неслось по Дому.
Ренисенб помогала плести гирлянды из цветов мака и лотоса, и душа ее исходила радостным волнением. Отец едет домой! За последние несколько месяцев она, сама того не замечая, окончательно втянулась в прежнюю жизнь. Чувство смутной тревоги перед чем-то неведомым и загадочным, возникшее в ней, по ее мнению, после слов Хори, исчезло. Она прежняя Ренисенб, и Яхмос, Сатипи, Себек и Кайт тоже ничуть не изменились, как и всегда, перед приездом Имхотепа в доме шумная суета. Пришло известие, что хранитель гробницы прибудет до наступления темноты. На берег реки послали одного из слуг, который криком должен был возвестить о приближении господина, и вот наконец ясно послышался его громкий предупреждающий клич.