— Это кио, вот след другого, — я не стал объяснять рыжему простых вещей, которые с детства знает каждый охотник. Вояки ногу иначе ставят, они ж тяжелее нас, след глубже.
— Куды ж они прутся-то? — почесал в затылке Голова. — Славка, там же гнойник большой и тропе конец…
— Они свернут, — Иголка развязала узел, погладила березовое полешко. — Они свернут к фабрике, только пойдут в обход, без дороги. Нам лучше держаться за ними. Новую тропу здесь пробивать опасно.
— К самой фабрике? — У меня аж зубы зачесались. — Но туда с боков нельзя, там Поле шляется…
— Ты глянь! За ними держаться, говоришь? — Голова мечом поддел чью-то лысую башку. — Антиресный предмет, Славка!
Предмет был занятный. Череп взад вытянутый маленько, вроде как молотком приплюснули. Там не только башка, там все тулово на краю гнойника нашлось. Только вполовину уже травой проросло, да внутрях крысы проели. Уж такая на Пепле хитрая погода — никогда не понять, давно ли мертвяк лежит. Может, от того, что дымит из-под земли, вроде коптильни получается?
— Кто это? — затряслась Иголка. Она хоть и смелая, а всяких там мертвых трупов почему-то трогать не любит. Вот Голова — тот любит, тот с детства любую гадость на Автобазу тащил. Били его за это, ага, пока я его защищать не стал. Тогда Голова начал мне дохлых лягух, муравьев и прочие радостные вещи таскать. Еле я его отучил от некультурных привычек!
— Чужаки, из пришлых, — я поковырял дохлятину. — Вон еще два, и еще… Случайно, видать, на Пепел влезли, заночевали тут.
Обошли мы дохляков, костер их убогий обошли. Когда бревна на тропе кончились, я маленько заробел. Не то чтоб напужался, а так — слегка, что ли. Потому что дальше мы не охотились. Нечего тут охотникам делать. Черная трава стояла стенкой, только разгибалась, где обезьяны недавно путь проломили. Мы теперь совсем ни хрена не видели: кроме высокой травы вокруг вылезли жесткие палки борщевика с пухом поверху, с колючками острыми. Зацепится такая колючка за одежку — хрен ее отдерешь. Палок было много, пролезать трудно, зато спереди захрустело. Стало слыхать, как обезьяны себе дорогу рубят. Они ж такие, ешкин медь, прятаться толком не умеют и не хотят. Для глупых нео от врага спрятаться — это позор, что ли.
— Вот она, фабрика…
Скрип-скрип. Скрипнуло впервые.
— Славка, скрипит где-то или у меня в ухе?
— Не галди. Ружье лучше проверь.
— Ой, тихо вы оба!
Залегли мы. Хотя лежать тут вовсе не симпатично. Земля вроде как маленько качалась, стало пузу тепло, хоть ложись голышом да засыпай. Но на Пепле засыпать нельзя. Тут даже на одном месте стоять долго нельзя.
Заросли перед нами как обрезало, голый песок впереди, парило с него едва заметно. За серыми плоскими холмами торчали корпуса фабрики. С дороги, когда едешь за водой, комбинат кажется ближе, но попробуй подойди! Ты к нему, он от тебя, только воздух теплый дрожит и глазья щиплет! Ну чо, лазили туда, было дело, только половина наших на Факел не вернулись. Одни в труху серую насквость провалились, и охнуть не успели, других скорлопендры пожрали, а кто от газа гнилого задохся. Следы скорлопендр я и сейчас видал. Недавно наискось от нас стая пробежала, но вроде как на север ушли. Я не стал Иголку пугать, и без того зубы стучат.
Тихо тут было, аж жуть, только скрипело что-то, вроде качелек детских. Скрип-скрип, и никак не уймется. Мусорный комбинат выглядел совсем не так, как жилые кварталы на юге Капотни. Там дома как дома, людьми брошенные, птицами обжиты, зверьем всяким, крыш-травой. Здесь все не так, бежать отсюдова хотелось. Только падальщики кружились вдали или просто вороны толстые. Из дыр в крышах кое-где вился дымок, из труб поваленных тоже чуток дымило. Много стекол не порушилось, блестели, точно буркала слепые. Справа мы видели широкую дорогу, что вела к фабрике от Пасеки. По той дороге можно было втрое быстрее сюда дошагать, дык никто в своем уме и там не пойдет. Коняки — и те упираются! Я еще помню, как скорлопендры разом патруль пожрали, те и охнуть не успели…
— Славка, вон они, нео!
— Ой, молчи, не зови лиха!
Иголка махнула, перебежали мы маленько вперед, метров десять, тут из пепла кусок опоры торчал, мхом заросший. Слева за холмами тоже виднелась дорога, прямо сквозь кусты. Куски плит бетонных стояли дыбом, из пепла торчали колеса и крыши машин. Я вспомнил, батя рассказывал — когда-то все почти люди ездили на нефти, уж такой богатый народ жил до войны в Москве.
— Иголка, они прямо на фабрику идут. Нам что, за ними? — задергался рыжий.
— Лучше за ними, — уперлась Иголка. — Да вы радоваться должны, что обезьяны тут. Они дорожку верную протопчут.
Нео вели себя маленько непонятно. К воротам комбината не пошли, двинули по стеночке в обход, в сером пепле увязая. Потом вроде подались взад, сквозь заросли борщевика рубиться стали. Вроде как зайцы, следы путали. Их было пятеро, здоровые мужики с поклажей, один с охотничьим обрезом, один — с двумя громадными самопалами в лапах. Тот, что с самопалами, пузатый, плешивый, показался мне знакомым.
— Вижу, вижу, не галди. Думаю, как обойти-то? Мы ж как тараканы на столе, тут далеко видать… Иголка, а нам точно туда? А в другом месте для Чича нет ли Поля подходящего?
— Ой, никак кто-то напужался? — прищурилась моя женщина. — Может, в другом месте и есть, да я там не была.
— И вовсе никто не напужался, — разозлился Голова, — а просто привычка такая, жопой в бане на камни не садиться, ясно?
— Где твой отшельник, ешкин медь? — добавил я жару. — Обещал провести, а сам сбежал?
— И вовсе он не мой! — зашипела Иголка. — Он сказал — я вам не нянька, до мусорки сами дойдете. Глядите, где нео ступали, там ногу ставьте. Нео глупые, конечно, могут не в то Поле влезть, надо следить…
Скрип-скрип. Скрипело противно. А еще вроде как дышал кто-то. Такой звук жалостливый… вот я с Бурым когда в обнимку сплю, он так порой вздыхает.
— Это газ из-под пепла выходит, — успокоила Иголка. — Ой, а ну тихо, не ровен час, заметит. Хорошо, что мы сразу за обезьянами не побежали.
Она показала пальцем. Мы с рыжим разом выпучились. Мне стыдно стало, как это охотник, а позже девчонки приметил. И правда, хорошо, что мы за нео вприпрыжку не кинулись. Не успели бы до ворот комбината добежать, ага.
Увидали мы в одно время. Поле смерти, не торопясь, наползало слева. Вроде и не торопясь, а очень даже быстро. У меня аж в животе зачесалось, а рыжий дышать перестал. Ясное дело, не каждый день такую дрянь встретишь. Если честно, я видел Поле раза три, и то издалека. Оно походило на тучу или на облако, почти прозрачное такое, лишь маленько розовым отдавало. Облако ползло по щебню, потом по серому песку, прямо между нами и забором фабрики. Хвала Факелу, в траву Поле не полезло, бежать нам пока не пришлось. Сквозь розовую гущу все виделось перекошенным, что ли, прицелиться бы я точно не смог. Мне еще показалось, понизу, у самой земли, из тучи росли короткие такие ножки. Даже не ножки, ешкин медь, а вроде щупальцев мягких.