Побрели мы вдоль стенки кирпичной, в окна и ворота заглядывали. Над первой дырой криво висела надпись, гра-ну-ляция, что ли, не разобрать. Там оказалось не совсем темно, лежали непонятные штуки вроде сеток таких сполющенных. Очень много их было, на десять метров в высоту навалено. Я бы ни за что не сообразил, но рыжий — молодец, не зря он самый умный.
— Это мусор запрессованный был, — догадался Голова. — Только мусор сгнил, а крепеж пластиковый не гниет.
Я попытался себе представить, сколько же народу надо, чтобы столько дряни напрессовать, но так и не смог. Пресс-то штука знакомая, на автобазе две штуки есть. Но мы, пожалуй, всей промзоной и десятка таких сеток мусором не набьем…
Сгнило, конечно, не все. Ясное дело, есть такие штуки, что не портятся. Такие хитрые вещества раньше химики выдумывали, ага. Мы свернули в узкую щель, здесь до неба тянулись штабеля из прессованного пластика.
Вдруг Иголка снова показала пальцами, чтобы мол затихли и вовсе не рыпались. Мы точно ждали чего-то. Ну чо, пасечница среди нас на Пепле самая умная, грех ее не слушать.
Скрип-скрип. Все ближе. Я оглядел бесконечные кривые штабеля прессованного мусора. Что-то приближалось. Теперь я точно знал — что-то плохое приближалось. Но не котях, не живоглот, что-то неживое. Потом мы услышали голоса нео. Обезьяны были рядом, в соседней щели, за мусорной горой.
— Почему не идем? — шепотом спросил рыжий.
— Тихо, оно рядом, — цыкнула Иголка. — Голодное…
Скрип-скрип. Для охотника нет ничего хуже, когда не можешь разобрать, чо за напасть. Нео замерли на другой стороне мусорной горы, тоже вроде как чего-то ждали.
Скрип-скрип.
Совсем близко.
— Ох, храни нас Факел…
— Мальчики, если к нам свернет, бегите к Пасеке, я задержу.
— Ты чо, какая Пасека?
А потом мы увидели себя.
По кривому проходу к нам плыли трое. Сперва я не понял, за ствол схватился. Иначе не скажешь, плыли как утки по воде, ноги у них почти не дрыгались. Один парень здоровый такой, на голову выше другого, в штанах защитных, в выворотке меховой, за спиной крест-накрест меч да пулемет. Харя у парня не сказать чтоб больно телигентовая, скорее наоборот, хочется быстро уйти и больше не встречаться. Не узнал я себя сперва. Дык я ж не каждый день на себя в зеркалу любуюсь, я ж не девка какая, чтоб прыщи на носу искать! Зато рыжего узнал по башке рыжей и Иголочку мою красивую узнал…
Ох, ешкин медь! Слыхали мы про этих тварей, хуже котяха, хуже медведя, тех хоть напужать можно! А эта сволочь, ежели в оборот возьмет, душу вмиг высосет, сухарь один останется.
— Мороки это, Полем подосланы, не смотрите, — Иголка снова приматывала к поленцу длинную веревку. — Бежим. Если успеем сытое Поле найти, они за нами не сунутся.
— Сытое Поле? — на бегу спросил я. — А если не успеем?
— А если сунутся? — глупо спросил рыжий.
Щель свернула влево, здесь прессованные кубы развалились, пришлось прыгать, как по камням. Иголка прыгала легко, а я все больше проваливался. Откашляться хотелось зверски, выхаркать всю гарь, да шуметь тут не стоило. Когда я проваливался, в пепел по колени уходил.
У поворота я оглянулся. За нами тихо плыло облако с мороками внутри. С какой бы скоростью мы ни бежали, Поле не отставало. Мой морок глядел мне прямо в глаза, и не злобно вовсе, вроде как задружиться хотел. Тут Иголка мне со всего маху по ноге как врежет! Не больно, я же твердый, но мозги маленько починила.
— Откуда они берутся? — Рыжий на бегу стучал зубами.
— Это Поле… — Иголка тоже пыхтела, много вещей на себя навешала. — Оно… они иногда так охотятся… не все одинаковые… ой, мамочки! Сюда, за мной!
— Может, их… огнеметом? — Мы пролезли под связкой толстых проводов.
— Не выйдет! Они сами распадутся, если мы спрячемся… они наши мысли слушают… чем больше боишься, тем они злее… ох, сюда!
Щель опять свернула вправо, мы выскочили в очередной широкий двор. Здесь валялись подъемники, которыми мусорные кубы наверх пихали. Земля стала почти горячей. Мы вылезли через окно, но оказались не наружи, а в следующем дворе. Когда-то наверху была крыша, теперь она развалилась на две части, повисла вовнутрь. Изнутри висел гнутый железный балкон, под ним валялись засохшие трупы нео. Эти прожигаться явно не собирались, сдохли в одежке, с топорами и факелами. Еще здесь начиналась длинная такая штука, с колесами и лентой, вроде тех, что на бульдозерах. Голова потом разобрался, штука называлась конвейер, по ней мусор катился на сор-ти-ровку. А наверху была дыра, в которую мусор прямо с машин скидывали, ага.
Мороки стали крупнее. Поле ползло легко, ему не мешали ни мусор, ни ямы. Мы неслись со всех ног, но гады догоняли. Пожалуй, до них осталось метров десять. Про себя я решил — не буду смотреть назад. Уж больно жутко видеть, как Иголка, выше меня ростом, тянется толстенными ручищами к моему горлу…
— Сюда, быстрей сюда!
Ясное дело, живые обезьяны нас давно заметили, не могли не заметить, мы топали да еще и орали. Теперь точно стрелять придется, иначе не отцепятся, а мне ну вовсе тут стрелять не хотелось. Где же этот проклятый отшельник, ешкин медь, где его Насосная станция?
Мы полезли вниз по крутой железной лесенке, потом еще раз вниз. Там заперли за собой дверь, старьем каким-то привалили.
— Голова, где спички? Факел давай!
Пыхнуло, первый факел в расход пошел.
— Иголка, куда теперь?
Я так и не понял, лазила она сюда раньше или нет. Мы пару раз по узким проходам вильнули, совсем темно было, но вроде никто не догонял. Выскочили на свет, попали вроде как в большую будку, одна стена прозрачная, у другой — машина, пульт с ручками. Упали, отдышались маленько, рыжий стал слова умные читать.
— Лицен-зия Рос-технад-зора… обезвре-жива-ние отходов пятого класса опас-ности… ни фига себе. Теперь ясно, почему сюда дряни столько собралось… а вот еще загадочно… порядок ути-лиза-ции ртуть-содержа-щих…
— Бежим, они здесь! — вскинулась Иголка.
— Как нам их отогнать?
— Я же сказала — сытое Поле искать или бежать на Пасеку!
Я прежде Иголки на ноги вскочил. Три морока вплывали бесшумно, никакая дверь с запором их не задержала. Я разбил стекло, прыгнули мы из будки вниз, ешкин медь, на твердый пол. Под потолком с карканьем заметалась стая ворон. Оказались мы опять в большом цеху, здесь торчали трубы, целая куча труб с вентилями и окошками. Сквозь щели в полу свистел горячий дым. Я сперва даже не поверил, что ноги опять по ровному бегут, не тонут в золе. Пол здесь был гладкий, вроде плитки, побитый маленько, в квадратиках. Еще здесь сохранилась крыша и кран под потолком. Высоко сквозь окошки попадал свет, факел стал ни к чему. Голова аж завыл от жадности, когда кран, и тросы стальные, и кабеля увидал. Но нашлась в цеху и другая вещь, уж всяко антиреснее. С другой стороны цеха качались створки ворот, за воротами ползало еще одно Поле.