— Кого ножом? Каким ножом?! — вспыхнула Хильда. — Ты, старый мухомор, браги перепил? Это же мальчишки, какие им ножи?
Даг мужественно терпел. Чтобы не закричать, он вцепился руками в запястье матери. Пот лил с него градом, стало дергаться веко, но парень позволил себе лишь негромко застонать.
Тем временем Гудрун изловила избитого Сигурда и стала выпытывать правду. Сигурду досталось меньше, чем Дагу, он бодро ковылял и быстро шепелявил. Левая его щека распухла, глаз заплыл, десна кровоточила, но в целом он показался Гудрун достаточно крепким, чтобы применить кнут. Детей в семье Северян били крайне редко. Следовало очень постараться, чтобы разозлить Олава. И уж тем более редко он наказывал своих племянников, сыновей погибшего Снорри.
— Кто это был? Кто? — вопила Гудрун, гоняясь за Сигурдом по дому. Про затоптанную в снег птицу новоиспеченная беременная невеста уже забыла. Следом за Гудрун бегал ее жених Халльвард и напрасно призывал молодую вернуться к гостям. Сигурд повизгивал, покрикивал, прикрывал зад, но ни в какую не желал признаваться матери.
— Сынок, это Ивар, сын Хельги Свенсона? — На лоб Дагу легла жесткая ладонь Олава. — Скажи мне… я поговорю с его отцом. Или поговорю с твоим дядей Свейном. Никто не смеет безнаказанно бить моего сына.
— Сын Хельги Свенсона, этого пьяницы? — помрачнел Горм. — Ничего странного, там вся семья — висельники. Удивительно, что Свейн держит их на ферме.
— Нет, — прошептал Даг. — Это не Ивар… Если ты его тронешь, я… ты мне больше не отец. Это… это только мое дело.
— Хороший ответ, сынок, — довольно улыбнулся кузнец. — Ответ, достойный настоящего херсира.
Отец отправил Торвальда проверять птичьи силки. Обычно отец занимался этим сам, но так сложилось, что хозяин усадьбы, херсир Свейн, второй месяц торчал дома. Потому мужчины занимались расчисткой дорог, а мальчишкам выпадала двойная норма домашней работы. Но крестьянский труд ленивому Торвальду нравился все меньше. Как и другим парням из компании Ивара, ему мечталось поскорее вырасти и отправиться за моря с топором в руке. И наплевать, что мать считала судьбу викинга позором для семьи. Зато старший брат, когда не пил, любил повторять:
— Главное, лягушонок, — побыстрее разбогатеть, а разбогатеть, честно копаясь в земле, — невозможно!.. Наш отец за два года добыл столько серебра, что другие не накопят за всю жизнь.
О том, что их отца утопили в море венды, старший брат почему-то забывал.
На опушке, у крайней межи, Торвальд попрощался с Эгилем и Дотиром. Эгиль все еще страдал от прокушенного носа. Ему приходилось заматывать лицо тряпкой, а гноящийся нос бабка ежедневно мазала кашицей из трав. После драки с Сигурдом Сноррсоном Дотир нарочито хромал, всем показывал шишку на лбу и жаловался, что чудом выжил под ударами страшной дубины.
— Встретимся у камней, — как обычно, напомнил Эгиль.
У парней имелись свои потайные охотничьи делянки, а лес во владениях Свейна не настолько велик, чтобы бродить по нему толпой. Даже отсюда, если прислушаться, можно было различить далекий стук топоров. Это между Совиным Распадком и землей Олава Северянина орудовали лесорубы, расчищали дорогу к озеру.
Торвальд оглянулся. Он был совсем один, но бояться нечего. До фермы — рукой подать, за полем видны дымки. Влево убегала тропа, на которой они с парнями подловили этого мерзкого волчонка Дага, или как его там… Торвальд засмеялся, вспомнив, как от души намял бока наглому выскочке. Правда, Ивар Вырву Глаз все наврал — Северянин не разворовывал чужих силков, он даже к ним не прикасался. Ивар вначале приказал своим найти и переломать все силки Северян, но потом сам струсил мести взрослых.
Но это уже неважно. Важно, что Ивар показал всем дурачкам, чей хирд самый сильный в маннгерде!
Торвальд стал напевать, чтобы шагать было веселее. Он не мог избавиться от неприятного чувства, будто за ним наблюдают. Несколько раз он оглядывался, но никого не заметил. Только ветви деревьев стряхивали снег и перелетали с место на место любопытные синицы. В первую ловушку никто не попал, хотя следов вокруг оказалось предостаточно. Торвальд подсыпал наживки, обругал глупых куропаток и побрел дальше. Возле следующих силков его ждал сюрприз.
В петле вместо тетерева сидел его приятель Дотир. Шея Дотира была трижды обмотана веревкой, во рту торчал кляп, руки стянуты за спиной. Собственно, бедный Дотир не сидел, а стоял и даже непрерывно приплясывал, поскольку ниже пояса он был совершенно голый. Босые ноги Дотира уминали снег и стали похожи на посиневшие гусиные лапки. Веревка, которой были стянуты руки, крепилась на суку ближайшего дуба, Дотир не мог ни присесть, ни отойти в сторону. Из глаз его бежали слезы, на губах уже вздувались синяки.
Увидев товарища, Дотир замычал что-то нечленораздельное. Торвальд на несколько мгновений впал в ступор, затем ринулся на помощь товарищу. Он потащил изо рта Дотира мокрый кляп и только тут ощутил, что вокруг резко воняет мочой. Дотир выплюнул кляп, затем выплюнул выбитый зуб и зашелся в приступе рвоты.
— Ни… никому не го… не говори! — простонал он и снова согнулся, выдавливая из себя остатки утренней каши.
Торвальд отшвырнул вонючую тряпку.
— Где они? Кто это сделал? — превозмогая отвращение, он принялся развязывать веревку на стянутых запястьях друга. Но веревку затянули очень крепко.
— Это Се… Северяне… — Зубы Дотира стучали, все тело содрогалось крупной дрожью.
Торвальд догадался достать нож:. Дело пошло быстрее. Он освободил друга от веревок, тот рухнул в снег и заплакал еще сильнее.
— Мы отомстим, слышишь? — бормотал Торвальд, растерянно оглядывая мрачный подлесок. — Дотир, мы отомстим! Мы им всем мужские хвосты отрежем!
— Нет, нет! — горячо вскинулся избитый Дотир. — Никому не говори, я обещал, я поклялся… Дай мне нож:!
— Кому ты поклялся? — округлил глаза Торвальд, машинально протягивая другу свой охотничий инструмент.
— Штаны, дай мне штаны! — потребовал Дотир. Он вскочил на ноги и снова приплясывал от холода, баюкая пережатые кисти рук. Нож: он так и не вернул. — Штаны… Ты недоумок, мне холодно, я умру!
— Где я тебе возьму штаны?
— Сбегай, найди!
— А где твои?
Дотир посмотрел на товарища с сожалением, как смотрят на повредившихся рассудком. Торвальд в их компании слыл туповатым, но в лицо ему никто об этом не говорил — боялись злого нрава.
— Мои штаны забрал Даг Северянин.
— Как… Северянин? Мы же ему… — Торвальд хотел сказать, что Северянину запретили появляться в усадьбе Свейна, но вовремя прикусил язык.
Потому что Даг Северянин стоял перед ним. Как хитрый волчонок успел незаметно подобраться — неизвестно. Синяки на наглой роже найденыша светились лиловым светом, поперек щеки раздувался шрам, а голову украшала повязка. Однако смотрел найденыш страшно. Рука Торвальда сама потянулась к поясу, но ножа там не было. Тогда Торвальд схватился за палку.