«Оставаться на местах, не двигаться…»
– Этот? – Да, скорее, я вот-вот отключусь…
В глазах скакали огненные зайцы, сердце опять сжимала каменная ладонь. Кто-то тащил меня за ноги.
«Нарушена безопасность периметра, высший уровень тревоги…»
– Йэп, Марио, сколько веса в этой туше?!
– Катаринка осталась там!
– Нет времени, уходим по санитарному стволу! Тишина. Вязкие горячие волны перекатываются, поднимают мое тело и мягко возвращают вниз, все глубже и глубже. Боже, как страшно, я же еще жив, я не хочу утонуть, я ничего не вижу…
Сквозь зажмуренные веки свет пробивался полосами. Я лежал лицом вниз, на чем-то мягком; рядом над ухом тихо ругались.
– Проклятье! Теперь три дня буду ходить как под грибом !
– Потерпи, мальчик!
– Ублюдки используют новый состав, ноги до сих пор не чувствую!
– Главное, чтобы филил то, что между ног, иначе Катаринка тебя бросит!
– Шат ап, пиявка! Лу-ук, наш тюлень очнулся! Я кое-как принял сидячее положение и стукнулся макушкой о низкую балку. Вокруг змеились и ветвились трубопроводы, торчали кронштейны, уходящее вдаль пространство отдаленно напоминало чердаки моего детства. Сквозь решетку в потолке косо падали лучи света. Подле Марио на циновке, по-турецки поджав ноги, устроилась миниатюрная девушка яркой восточной внешности, половинка прически платиновая, половинка – черная как смоль. Пол равномерно содрогался. Я прислушался. Через равные промежутки времени приглушенные взрывы музыки сменялись раскатами хорала, снова и снова. И этот сладкий запах, он проникал повсюду… Черт возьми, меня вернули на Мистерию!
– Найдется что-нибудь?.. – Язык плохо слушался. – Валидол там какой, а, ребята?
– О чем он звенит? – «Спасатели» переглянулись.
– Сердце… больно! – Мою аорту точно пережимали клещи.
– Еще бы! – хмыкнул Марио. – Ты принял на мышцу почти пять джоулей в семигерцевом диапазоне! Не дергайся, скоро полегчает, Енг вколола тебе спазмолетик.
– Они… они стреляли инфразвуком?
– Фантазно токает, йэп? – Енг улыбнулась, в темноте блеснул жемчужный ряд идеальных зубов. – Пиковые мальчики джампят из пробоя, да, Марио?
– Зачем вы меня вытащили? Вы рискнули напасть на полицейский участок…
– Это не полиция, откинься! – Марио сделал девушке знак, та вставила ему в рот сигарету. – Полицию только крейзи рискнет штурмовать. Это обычные говноеды.
– Как?!
– Волонтеры из «Гражданского Единства»! Го-вно-е-ды, уловил, раит? Копы не справляются, тебе повезло попасть на гражданский терминал, там штатных офицеров шестеро, не больше. Пока тебя не допросили, личность не установлена. Мы таранили баржу санитарным катером… Енг, мы выпустили на волю целый блок, человек сорок!
– Йэп! – Она радостно тряхнула кудрями. – Пусть теперь побегают, пиявки!
– Идти сможешь? – Итальянец склонился, пощупал мой пульс. – Надо добраться до пятого яруса, здесь небезопасно!
– Идти смогу… – Я проделал несколько шагов на четвереньках. – Но драться с полицейскими я отказываюсь…
– При чем тут копы? Мы на «первом минусе», крутой райончик. Могут прирезать за то, что порченые. Шевели задом! Мы сейчас в коллекторе пожарного водоснабжения, у Енг тут работает подруга, из натуралок, она к нам неплохо относится, пускает пересидеть. По шахте спустимся до второго уровня, дальше придется идти в открытую. Если я подам знак, вот так, – он скрестил пальцы, – беги, не оглядываясь. Ты пиково махаешь клешнями, но гаям из «Трех семерок» наплевать, что ты зверь, отмахнут башку резаком, и баста!
Час от часу не легче! Какого черта я сюда поперся, почему Чак не предупредил, что на Мистерии так неуютно? И где тут, вообще, уютно? И где всеобщая безопасность, так расхваленная Изабель? Мы спускались по узким лесенкам, Енг шла первой, светя фонариком. Собрались в тесном боксе, здесь горел свет. Марио показал на диафрагму люка.
– Теперь ждем. Как только подруга спустится и откроет, мы с тобой, зверь, выходим, обнявшись, Енг – позади…
– Подожди! Вы всегда так ходите? Вы всегда боитесь выйти на улицу?
Он уставился на меня своим тяжелым бандитским взглядом, затем снял с левого плеча ремень, задрал блестящую рубаху. Поперек ключицы, на боку и спине змеились грубые рубцы.
– Это память о «Трех семерках», ношу с детства. Ты ни хера не штекаешь в нашей жизни, скажу я тебе, бой! Ты думаешь, Воробью нужны твои факнутые научные идейки? Ты нам нужен только потому, что порченый и не такой, как другие, ты не крейзи! Нас слишком мало, мы должны вытаскивать друг друга, си? Если нам поглючит и ты не вернешься в пробой, будет пиково – заиметь в команде бывшего зверя! Один ты не выживешь, не надейся. Не сегодня, так завтра попадешь в пансион, отправят в Африку, на пособие, к мутикам…Тебе надо сделать все, чтобы сохранить гражданство, воткнуться в реал, понимаешь? И мы не боимся выходить, никто в Содружестве никого не боится, но тут район Свободной любви. Мы не пускаем натуралов на свой ярус, они преследуют нас на остальных, кроме третьего. Там заправляют мутанты – латины, африканос и черные.
– Я думал, мутантов не принимают в Европу…
– Это легкие мутации. Аномалии зрения, слуха, опорной системы. Гражданства у них нет, живут по временным контрактам, по карте резидента, зато они джабают как черти. Если их не пускать, кто будет джабать на фермах? В Питере сегодня почти полмиллиона мутиков, и квоту вот-вот должны поднять.
– Они тоже боятся этих… Из «семерок»?
– Они, как и мы, хотят иметь право на развлечения в реале. Поэтому бойня будет продолжаться, штекаешь? «Три семерки» – это молодежные банды, они связаны с Партией натуралов, с говноедами из «Единства». Они ничего тебе не сделают в промышленной и жилой зоне, но там, где ты не можешь носить оружие, жди чего угодно. Меня били в школе, я дрался с ними в колледже, я дрался с ними везде! – Не повышая голоса, он напрягал горло, выпученные белки светились в темноте; костяшками пальцев, в такт словам, он долбил меня в грудь. – Я семнадцать раз садился за драку, слышишь? И всякий раз эти свиньи в форме… Знаешь, что они мне советовали? Отправиться в Психо, пройти курс терапии… Их мерзкие рожи так и кривились от ярости, потому что нельзя было меня зафризить насильно, пансион всякий раз выдавал ответ о полной вменяемости. Эти трусливые жопы выпускали меня под залог, потому что иначе им светила статья по ограничению свобод, а у Воробья есть такие друзья среди адвокатов, что засадят саму президентшу…
– А за драку не сажают в тюрьму?
Он зло рассмеялся:
– Сажают, бой, если признают тебя нападавшей стороной. Сложно признать нападавшим человека, которого бьют втроем, йэп?
Кличку свою Бронислав оправдывал весьма своеобразно. В его серой лохматой шевелюре действительно торчало множество перьев, и при ходьбе он чуть подпрыгивал. На этом сходство заканчивалось, бывший зверь удерживал вес под полтора центнера и в плечах был в два раза шире Снейка. На одном колене Воробья жевала гриб кореянка Енг, на другом, дулом мне в живот, покоился полицейский разрядник. Этого Воробью казалось недостаточным, двое его подручных, не самой приятной наружности, разместились у меня за спиной.