— Наверное, тебе нравится рассматривать драгоценности?
— Нет, — странным голосом ответил Гарай.
— У тебя есть семья? Дети?..
— Есть. Два сына, старшему десять, младшему три.
— А где твоя деревня?
— В двух днях пути отсюда.
Успокоенная, Ана быстро заснула.
Утром Гарай пошел проводить ее. Ветер в нетерпении приплясывал на месте. Его волновала свежесть зимнего утра, манили раскинувшиеся до самого горизонта белые поля. Конь фыркал, пуская из ноздрей пар.
— Я вернусь за сокровищами, когда стану счастливой, — склонившись из седла, сказала Ана Гараю.
— Желаю тебе счастья, принцесса, — горячо проговорил тот, сжимая в руках свою лисью шапку и кланяясь.
— Прощай, Гарай! — крикнула Ана и пришпорила коня.
Она направилась на запад. Горы вставали впереди очевидным ориентиром, но почему она так убеждена, что ей нужно именно туда? Потому что в долине опасно оставаться, или потому, что она всегда мечтала оказаться там и время пришло?
Ана была недовольна собой. От встречи с Гараем у нее осталось неприятное чувство недосказанного, непонятого. И оно зудит, не давая забыть о себе. Она оглянулась. Хранитель все еще стоял у скалы, и его маленькая фигурка казалась очень одинокой.
Интересно, почему у него такая странная прическа? Довольно неопрятная, словно человек сам себя подстригает. Ана поехала тише. Ты слишком любишь себя, принцесса, вдруг сказала она себе. Тебя разволновал вид золота, и тебе не было никакого дела до человека, оберегающего твое благополучие. Этот потухший взгляд, еле скрываемая тоска в голосе, когда он говорил о детях, — они тебя ничуть не озаботили… Ведь у тебя есть более важные дела!
Она повернула коня назад.
…Печь в сокровищнице слабо теплилась. Гарай сидел возле нее на широкой скамье, обхватив руками голову. Ана бесшумно подошла и тронула его за плечо. Гарай вздрогнул.
— Так я и думала, — тихо сказала девушка. — Ты страдаешь… Из-за чего? — Хранитель молчал. Ана присела с ним рядом. — Пожалуйста, расскажи мне.
— Что тут рассказывать…Три года назад мой отец умер, и я стал хранителем этих сокровищ, — торжественно произнес он, вставая.
— Но в твоем голосе печаль… Здорова ли твоя жена? Дети?
— Не знаю… — сразу сникнув, ответил Гарай.
— Почему? — удивилась Ана.
— Я не видел их три года… Став хранителем, я дал священную клятву не покидать сокровищ. Раз в месяц мне приносят еду, одежду…оставляют в условленном месте… но видеться с кем-то мне запрещено… Мой отец провел в этой комнате всю свою жизнь, и мой дед, и прадед…
Ана потеряла дар речи. Она обвела глазами темное холодное подземелье, где не было ни одного окна, сундуки, набитые несметными богатствами, человека в одежде крестьянина, который не знал, куда девать свои огромные руки. Кровь бросилась ей в лицо.
— Ты тратишь свою жизнь на то, чтобы охранять эти треклятые сундуки? закричала она.
— Я дал обещание.
— Кому нужно твое обещание? Твоей жене? Детям? Старым родителям?
— Королю, нашему правителю. Не смущай меня, принцесса, иди своей дорогой, — крепясь, глухо сказал Гарай. — Я не клятвопреступник.
От острой жалости у Аны защемило сердце. Вряд ли отец даже подозревал о существовании хранителей…
— Вот почему у тебя такой землистый цвет лица — ты, наверное, почти не выходишь на поверхность… Сидишь тут и не знаешь, что творится на белом свете. — Ана поднялась и встала перед Гараем. — Король Властислав умер две луны назад… Мои братья… Ян и Кор… тоже умерли… Я единственная наследница престола, и мне единственной отец оставил эти сокровища. Встань на колени, хранитель! — Смущенный услышанным, Гарай опустился перед Аной на каменный пол. — Освобождаю тебя от данной тобой клятвы и запрещаю появляться в этом подземелье под страхом смерти. Повелеваю тебе вернуться домой, пахать землю… растить детей… — Ком встал у Аны в горле. — Прости меня за эти три года…
Гарай повалился Ане в ноги и, глухо рыдая, принялся целовать ее сапоги.
— Будь счастлива, принцесса… — все повторял он. — Бог наградит тебя за твою доброту…
6.
…Ястреб в небе… качающиеся желтые колосья… страшное лицо, мелькнувшее совсем рядом… Убирайся! Факелы… звон оружия… тепло огня… кони… собаки… звуки клавесина… тихий смех… У тебя красивое платье, Ана… Застольные песни… запах благовоний, дыма, промокших под дождем плащей… Какой скользкий этот пол, осторожнее, Ана! Звуки охотничьего рога… отец… возбужденное загорелое лицо… Пора спать, дети… Я спою вам песню…"…Ты вернешься, дорогая… ты взойдешь на этот зеленый холм… я обниму тебя… и мы никогда не расстанемся, пусть даже солнце собьется с пути и ночь прогонит день… Что ж, пусть тогда звезды приблизятся к нам и освещают нам дорогу…"
… Мама, ты сейчас далеко и беспокоишься обо мне. Прости меня, прости, прости. Я не могла найти слов для расставания с тобой. Просто поверь, что это было необходимо. Я всегда помню и думаю о тебе. Ты знаешь, моя жизнь сейчас непроста, но я независима и здорова — ты всегда говорила, что это самое главное…
…У жизни оказалось много сторон, некоторые из них обрушились на нее с беспощадностью врага. Сменив дорогие одежды на простые, всегда закрывая от любопытных глаз нижнюю часть своего лица, она пересекала родную долину, с каждым днем приумножая свой опыт выживания. На постоялых дворах она требовала отдельную комнату и крепко запирала дверь. Ловкий удар кинжалом, которому обучил ее отец, уже дважды спасал ее от гибели. Пояс с зашитыми в него золотыми монетами, быстрый конь и удача помогли ей через три долгих месяца оказаться по ту сторону горных хребтов.
Она уже здесь, в краю ее грез. Но радости от этого не испытывает. Здесь те же, что и на родине, холмистые равнины, озера, реки, бревенчатые избы, крытые соломой… замки на скалистых утесах… Говорят, по берегам рек моют песок, добывая золото, но не похоже, что край этот процветает, слишком жалобные песни поют женщины в селениях, слишком суровы взгляды у мужчин. Здесь ее не ждут, и впереди — бесконечное белое пространство, чужое и неприветливое. Но она едет по нему, вперед и вперед — лишь бы не оглядываться на далекие горные цепи.
Ледяное крошево, сыпавшееся с неба, сплошной белой завесой обволакивало всадницу. Ветер то и дело проваливался в глубокие сугробы, и Ана отчаянно пыталась найти дорогу в этой непроглядной тьме. Наконец ветер донес до нее слабый запах дыма — верный признак жилья. Она повернула коня и вскоре выехала на задворки занесенного снегом селения. Деревенька была совсем маленькой, в несколько бревенчатых изб с соломенными крышами. Она подъехала к ближайшей избе, спешилась и постучала в наглухо закрытое ставнями окно.
В доме было тихо, но через несколько мгновений глухой мужской голос через дверь настороженно спросил:
— Кто?