– Угощайтесь, – вспомнил Ячменный о правилах гостеприимства и попытался налить Надежде водки, от чего она вежливо, но твердо отказалась. – Интуиция моя основана на том, что тот мужик, которого милиция взяла в качестве подозреваемого, ну никак не тянул на маньяка. Какой-то доходяга влез в пустующий дом, соседи шум подняли, милиция его задержала и оприходовала как маньяка. Главное дело, сперва он сам вроде бы сознался, что тех людей убивал…
– Ну вот видите! Может, это и был тот маньяк? Не стал бы невинный человек на себя наговаривать!
– Да очень часто разные бомжи на себя чужие преступления берут, чтобы в тепле отсидеться. Опять же славы хочется, пусть даже такой… потом, правда, он стал отпираться, да машина уже закрутилась, следствие пошло полным ходом, тем более что после его ареста убийства прекратились. А через два месяца этот бомж в «Крестах» помер – то ли от туберкулеза, то ли соседи по камере забили. Ну на этом и дело закрыли. Только я все равно не верю, что это был наш маньяк! Да он с тем же Володькой Гореловым ни в жисть бы не справился! Володька, он был мужик исключительно здоровый. Я уж не говорю про Петра Самокруткина, тот вообще пятаки пальцами гнул!
– Ну, говорят, когда маньяк совершает свои преступления, в нем просыпается невиданная сила… неизведанные резервы организма… Некоторые знаменитые серийные убийцы с виду были совершенно безобидными людьми хилого телосложения…
– Вы, как я погляжу, очень в этом вопросе подкованная! – насмешливо проговорил Ячменный и лихо опрокинул вторую рюмку водки. – А только про Выборгского маньяка никто больше моего не знает! У меня такие материалы про этого маньяка собраны, такие материалы, хоть сейчас книгу пиши! Я ведь почти на его след вышел! Еще бы немного – и сам бы его вывел на чистую воду!
– Павлик, чего ты так раскричался? – одернула его буфетчица Зина. – Веди себя потише, ты здесь не один! Люди, может, хотят культурно отдохнуть…
– Все понял, Зинуля! – Ячменный понизил голос и проговорил, придвинувшись ближе к Надежде: – Я все его пять убийств досконально изучил, на каждом месте преступления побывал, собрал всю информацию… у меня этой информации столько накопилось… пять чемоданов в надежном месте припрятано! По чемодану на каждое убийство!
– Пять? Он совершил пять убийств? – заинтересованно переспросила Надежда.
– Ага, – подтвердил Ячменный и для большей убедительности продемонстрировал раскрытую пятерню.
– А я читала только про четыре. Про убийство Елизаветы Телегиной, Эрика Францевича Егера, Петра Самокруткина и Владимира Горелова. – Перечисляя имена жертв, она загибала пальцы.
– Верно, – подтвердил Ячменный и кивнул. Поскольку водка уже начала делать свое дело, а он и до того был не слишком трезв, кивок вывел его из неустойчивого равновесия, и корреспондент едва не свалился со стула. Придав себе более устойчивую позу, он слегка заплетающимся языком произнес: – А про Федьку-то и забыли!
– Про какого Федьку? – переспросила Надежда, на всякий случай отодвигая от Павла графинчик с остатками водки.
– Про Федьку Ломакина! – торжествующим тоном ответил Ячменный. – Про Федьку Ломакина-то вы и забыли!
– Я про него не забыла, я про него просто не читала. Мне эта заметка на глаза не попалась…
– Очень жаль! – Ячменный дотянулся до графинчика, налил себе еще водки, торопливо выпил и продолжил заплетающимся языком, но с большим воодушевлением: – Заметка про его тра… три… трагическую смерть была моей самой большой жур… журналистской удачей! Ее даже хотели выдвинуть на районную премию! В этой заметке мне удалось добиться сочетания высокого литературного стиля и лаконизма подлинного дока… документа! Но кому сейчас это интересно?…
– Мне интересно. – Надежда снова отодвинула графин, чтобы удержать незадачливого корреспондента в бодрствующем состоянии, но тот уже терял связность мысли. В последнем порыве он протянул руку вперед и указал на сидящего за соседним столом мрачного типа с густыми сросшимися бровями и глубоко посаженными глазами:
– Вот он все знает… он с Федькой был вот так… – Ячменный сдвинул два кулака, показав степень близости мрачного незнакомца с покойным Ломакиным. Это усилие отняло у него последние запасы энергии, и корреспондент уронил голову в тарелку с сельдью.
Надежда озабоченно посмотрела на безжизненного корреспондента, на всякий случай проверила его пульс.
Пульс был ровный, а когда из тарелки донесся могучий храп, она окончательно успокоилась: жизни и здоровью Павла Ячменного ничто не угрожало.
Она уже хотела покинуть гостеприимное заведение «Василек», как вдруг мрачный мужчина за соседним столом проговорил:
– Правду Пашка сказал. Мы с Федькой, покойником, большими друзьями были. И рыбу с ним ловили, и на охоту ходили… Федька, покойник, хороший охотник был! Выпить мог целый литр – и хоть бы что! Ни в одном глазу!
Надежда не очень поняла, почему способность выпить целый литр, не пьянея, говорит о покойном Федоре как о хорошем охотнике, но не стала сбивать нового собеседника с мысли.
– Попался бы мне тот гад! – прорычал он, сжав правую руку в огромный кулак. – Я бы его вот этой самой рукой…
– Как же это случилось? – спросила Надежда, пододвинувшись поближе к мрачному рассказчику. – Как погиб ваш друг?
– Собрались мы с ним на охоту… – Мужчина понизил голос. – Все уже собрали, кроме самого главного…
– Патронов, что ли? – догадалась Надежда.
– Каких патронов? – Рассказчик облил ее презрением. – Выпивки у нас не было. А без этого дела какая охота? Мало ли, ноги промочишь, и вообще…
– Так сейчас вроде с водкой нет проблем… в любом магазине в любое время продают. Совершеннолетним, конечно…
– Я на вас удивляюсь, женщина! – Мужчина снисходительно вздохнул, как будто разговаривал с малым ребенком. – Кто же на охоту магазинную водку берет? Вы бы еще эту… коку-колу!
– А какая еще бывает, кроме магазинной? – Надежда удивленно захлопала глазами.
– Известно какая! У нас некоторые старухи варят… очень даже качественно! Особенно Кузьминична, что возле пекарни живет. Что Кузьминична варит – вот это настоящая вещь, никакая магазинная не сравнится…
Надежда побоялась, что ее новый собеседник увлечется посторонней темой и забудет про покойного Федора, но тот вернулся к началу повествования:
– Вот он к ней-то, к Кузьминичне, и пошел. Ушел, и нет его… я жду-жду, думаю – что за дела, нам уже выходить пора, а Федьки все нет. Отправился искать его… подошел к домику Кузьминичны – ну, который возле пекарни, с коричневыми ставнями, у нее еще знак такой – если герань на окне, значит, можно заходить, товар имеется. Вижу – порядок, стоит на подоконнике горшок, хотел в окошко постучать, смотрю – а в кустах, возле этого самого окошка, Федька лежит… ну, думаю, это сколько же он выпил, если с ног свалился? Наклонился к нему, за плечо потрогал – а он уж остывать начал! Перевернул его на спину, смотрю – вот тут рана ужасная! – Мужчина показал на свое горло.