Еж попался крупный, старый и опытный и повадился есть из Шариковой миски. В конце концов, рассуждала Надежда, не объест он нас, всем хватит молока да каши, но Шарик так не считал. Еж приходил с завидным постоянством, и тогда на участке начиналось форменное светопреставление. Шарик лаял, выл и пытался лапой отогнать ежа. Тот, надо сказать, лопал свою кашу, не слишком обращая внимание на скандальную шавку. На все Надеждины попытки выгнать его со двора хворостиной еж только сворачивался и шипел, выставляя колючки. И после того как лохматый дуралей сунулся в них носом и раскровенил всю морду, задача Надежды заключалась в том, чтобы при визитах ежа мигом запирать Шарика в сарай. Таким образом, победителем в борьбе по всем статьям выходил еж.

Услышав крики старухи, Надежда сунула тетрадку в ящик, прищемила палец и, охнув, опрометью бросилась на спасение Шарика.

К вечеру палец распух, что напомнило ей о недочитанной тетрадке. Надежда уложила старуху и взяла тетрадку наверх, чтобы продолжить интересное чтение.

«В самом конце своего путешествия, добравшись наконец до Пекина с рыжим киргизским конем Филиппом, юным переводчиком Чжао и китайцем-поваром из Ланьчжоу, Маннергейм был радушно принят в российской дипломатической миссии, где в течение шести недель занимался завершением своего отчета. Здесь, за оградой миссии, он нашел то, чего ему недоставало все время продолжительного путешествия – приятных собеседников. Среди них он особую признательность выражал русскому военному атташе в Пекине, который дал ему ценные советы по редакции отчета.

Этим атташе был Лавр Георгиевич Корнилов, в то время также полковник, позднее – генерал, сыгравший важную и неоднозначную роль в русской истории, возглавив летом 1917 года неудачный поход на Петроград с целью свержения Временного правительства, а позже принявший активное участие в создании белой армии. Видимо, уже тогда эти два неординарных человека выяснили взгляды друг друга на политику и судьбы своей страны.

Закончив работу над отчетом, Маннергейм выехал из Пекина во Владивосток через Японию, где провел восемь дней, и вернулся по железной дороге в Санкт-Петербург, куда прибыл 25 сентября 1908 года после двух с половиной лет, проведенных в путешествии.

Возвратившись из своей экспедиции, Маннергейм был удостоен аудиенции императора. Он произвел на Николая очень сильное впечатление, и вместо положенных двадцати минут они проговорили больше полутора часов.

Во время начавшейся вскоре империалистической войны Маннергейм командовал кавалерийской дивизией. Воевал он в Галиции и на втором году войны за умелое командование и храбрость был произведен в генерал-майоры.

Он не принял ни Февральскую, ни тем более Октябрьскую революцию и возглавил борьбу Финляндии за независимость.

Эта борьба увенчалась успехом, и 16 мая 1918 года войска Маннергейма победным маршем вошли в Хельсинки – в тогдашний Гельсингфорс.

Этот день на долгое время был объявлен государственным праздником Финляндии – «Белым днем».

Впрочем, позднее, когда, уже будучи президентом Финляндской республики, Карл Маннергейм понял, что этот праздник по душе не всем слоям населения страны, он отменил его празднование.

16 января 1918 сенат назначил Маннергейма главнокомандующим финской армией.

Высшие круги Финляндии хотели провозгласить свою страну королевством и пригласили на трон немецкого принца Густава Гессенского. По этому замыслу на первых порах Маннергейм должен был возглавить правительство нового короля. Однако этим планам не было суждено осуществиться: им помешала революция в Германии.

После неудачи с избранием короля Маннергейм с декабря 1918 по июль 1919-го исполнял обязанности регента. 17 июля 1919-го Финляндия была провозглашена республикой. Несмотря на свое огромное влияние и сосредоточенную в его руках власть, на президентских выборах Маннергейм потерпел поражение.

В 1931-м был назначен председателем совета обороны страны и в этом качестве возглавил строительство мощной оборонительной линии на Карельском перешейке, которая впоследствии получила его имя и благодаря которой Финляндии удалось выдержать мощный напор Красной армии в советско-финской войне 1939 года и выйти из этой войны с минимальными территориальными потерями.

В этой войне Карл Маннергейм был главнокомандующим армией Финляндии, а после подписания в Москве мирного договора он был избран президентом страны.

Однако незадолго до вступления Финляндии в войну на стороне Германии он оставил этот пост и вновь возглавил вооруженные силы страны. В августе 1944 года он вновь был избран президентом и сумел добиться сохранения суверенитета Финляндии, заключив сепаратный мир с СССР в сентябре 1944-го.

В 1946 году ушел в отставку.

Умер Маннергейм в Лозанне в 1951 году».

Надежда Николаевна Лебедева всегда была женщиной любопытной. И любопытство ее не напоминало настойчивое желание некоторых особ женского пола выяснить, куда, к примеру, ходит по вечерам сосед с первого этажа и откуда у соседки с пятого взялась вдруг такая дорогая шуба. Как уже говорилось неоднократно, любопытство Надежды имело явственный криминальный уклон – она обожала распутывать всяческие преступления и криминальные случаи, даже когда ее об этом никто не просил. Кроме этого, Надежда Николаевна с большим уважением относилась к печатному слову, считала, что любая информация, полученная из книг, полезна и лишние знания никогда не помешают, а возможно, и пригодятся при случае. И убеждалась в своей правоте неоднократно.

Она внимательно прочитала старухины записи, одобрительно посмотрела еще раз на фотографию и надолго задумалась.

Все это, конечно, очень интересно, но имеет ли этот исторический очерк отношение к нынешним событиям? А также к тому, что случилось в этих местах пять лет назад?

Ответа не было. Тогда Надежда прислушалась к своему внутреннему голосу. Раньше он иногда давал ей разумные советы, в последнее же время стал излишне осторожен, очевидно, попал под влияние Сан Саныча. Так и сейчас голос посоветовал выбросить из головы замшелую историю и лечь спать. Но легкое жжение и зуд в корнях волос (именно там гнездилась ее знаменитая интуиция) дали понять Надежде, что она на правильном пути и что впереди у нее важное и интересное дело, которое обязательно раскроется, уж она постарается.

* * *

На следующее утро Николай Иванович снова появился на хуторе.

Выглядел он очень озабоченным и с Надеждой разговаривать не стал, прошел в дом, едва кивнув.

Когда через несколько минут Надежда снова вышла во двор с корзинкой в руках, он, как обычно, умывался под рукомойником, но был все так же мрачен и даже против обыкновения не напевал и не насвистывал. Люська стояла рядом на удивление тихая, послушная, с чистым полотенцем в руках.

Увидев Надежду, участковый скосил на нее глаза и довольно неприветливо осведомился: