Пропавшая кулинарная книга, принадлежавшая Айрис Кобб, анонимно возвращена своему законному владельцу, Фонду Клингеншоенов, который намерен опубликовать её. По словам представителя Фонда К., обещание заплатить 10 000 долларов всякому, кто сообщит о местонахождении книга, не принесло должных результатов. Пропажа возвращена добровольно, и никакого расследования по этому делу предпринято не будет.
Телефон зазвонил именно тогда, когда Квиллер выдавал сиамцам ломтики мясного хлебца. Вместо ответного приветствия в трубке послышалось тяжёлое дыхание.
– Алло! – повторил Квиллер, усиливая вопросительную интонацию голоса.
– Я собираюсь покончить с собой, – сообщил звонивший очень высоким голосом. Фраза была произнесена монотонно, но фальцет выдавал отчаяние.
– Что? Что вы сказали? Это ты, Обри?
– Я собираюсь покончить с собой.
– Где ты? У матери?
– Нет, я вернулся домой. Вернулся, чтобы взять ружье. Я застрелюсь.
Квиллеру и раньше приходилось слышать угрозы самоубийц. Обри сейчас необходимо было с кем-нибудь поговорить.
– Как мама отнеслась к твоему уходу?
– Я ей ничего не сказал.
– Как ты добрался до дома?
– Пешком.
– А что, мама не видела, как ты уходил?
– Нет, она копалась в саду.
– Тебе не кажется, что ты должен был её предупредить?
– Я ей не нужен. У неё есть внуки. Я застрелюсь.
– Но кто тогда будет заботиться о твоих пчёлах? Ты нужен им! Ты ведь сам мне говорил, что они твои друзья.
– Их больше нет. Я их выкурил.
– Ты обвиняешь их в том, что случилось? Они не знали, что делали.
В трубке опять послышалось тяжёлое дыхание.
– Я схожу с ума. Не могу есть. Не могу спать. Я застрелюсь.
– Послушай, Верзила, подожди минутку. Мы должны с тобой всё обсудить. Я – твой друг. И хочу знать что беспокоит тебя.
– У меня есть ружье старика. Я направлю его себе под подбородок и нажму на курок.
– Хорошо, но только ничего не делай без меня. Я выезжаю прямо сейчас – ты меня слышишь? Приеду через десять минут. Включи фонари у дома.
Квиллер схватил куртку и ключи от машины, напоследок ему хватило здравого смысла запихнуть остатки мясного хлебца в холодильник. Не попрощавшись с сиамцами, он выскочил из дома и побежал к машине. На полной скорости он въехал в темнеющий лес и, повернув на Пикакской площади так резко, что у машины завизжали покрышки, направился в сторону Сэндпит-роуд. Машин в этот час было немного, и он мог позволить себе разогнаться. Домчавшись до Блэк-Крик, он ещё издали увидел, что дом Лимбургера освещён уличными фонарями. Этот свет говорил о том, что Обри его послушался и выполнил просьбу.
Квиллер оставил машину у обочины и поспешил к освещённой веранде. Пока он поднимался по истертым каменным ступеням, дверь дома приоткрылась и на пороге появился бледный как привидение человек; он стоял ссутулившись, лицо его было почти таким же белым, как и волосы, а взгляд блуждал.
– Спасибо, что включил свет, – сказал Квиллер. следуя в дом за едва передвигающим ноги Обри.
Гостиная была освещена мутным светом единственной лампочки, вставленной в старинную люстру. Шкафчик с ружьями был открыт.
– Послушай, Верзила, – сказал Квиллер. – Давай пойдём куда-нибудь и поговорим как настоящие друзья. Давай выйдем из этого мрачного дома. Всё будет хорошо. Не переживай. Когда тебе плохо, рядом всегда должен быть кто-нибудь, кто поймёт тебя. Пойдем же. Выключай свет. Запирай дверь.
Обри просто необходим был собеседник. Он делал всё, что ему говорили, передвигаясь при этом будто во сне. Квиллер взял Обри под локоть и проводил до машины.
Журналисту было гораздо проще написать статью в тысячу слов, нежели болтать всю дорогу, зная, что в противном случае молчание заглушит даже шум мотора.
– Какой приятный вечер. Воздух свежий, но при этом не холодно. Именно так и должно быть в начале октября. Скоро Хеллоуин, а потом, не успеешь оглянуться, и День благодарения. Но всё же это ещё не бабье лето. А там уж чему быть, того не миновать. Темно, да? Луны сегодня не видно. На горизонте видны огни Пикакса. Машин сегодня мало. В среду вечером люди в основном сидят по домам… А вот и бар «Грозный пёс». По ночам они тоже работают. Но грузовиков на стоянке что-то не видать. Думаю, повар прикорнул за барной стойкой. В жизни не ел ничего хуже его пончиков. Непонятно, что он делает с ними. Говорят, Луиза скоро снова откроет своё заведение.
Пассажир Квиллера сидел молча, словно оцепенев. Квиллер возлагал большие надежды на шокотерапию, которую вскоре предстояло пройти его спутнику. Обогнув Пикакскую площадь, машина пересекла театральную стоянку и въехала в ельник. Оставив позади себя вечнозеленые заросли, Квиллер достал пульт дистанционного управления, и в мгновение ока уличная подсветка превратила высокий амбар в некое подобие средневекового замка. Пораженный Обри, не проронив ни слова, взирал на это чудо.
– Это старый яблочный амбар, – сообщил ему Квиллер. – Его построили более ста лет назад. Но погоди, ты ещё не был внутри.
Когда они заходили в дверь, ведущую на кухню Квиллер незаметно нажал на кнопку, и тут же яркий свет залил все полуэтажи, лестницы и гигантский куб камина. Спящая на диване парочка приподнялась, изогнула свои спины, потянулась и, спрыгнув со своего ложа, направилась изучать гостя. Они с любопытством обошли Обри, понюхали его рабочие ботинки и нашли их весьма привлекательными.
– Кто это? – спросил Обри.
– Сиамские кошки. Очень дружелюбные. Видишь, ты им понравился. Они чувствуют, что ты любишь животных. Кошечку зовут Юм-Юм, а кота – Коко. Поговори с ними. Скажи, как тебя зовут.
– Обри, – нерешительно произнёс мужчина.
«Йау!» – воскликнул Коко своим пронзительным сиамским баритоном.
– Видишь? – обрадовался Квиллер. – Он рад знакомству с тобой. Снимай куртку и усаживайся в это мягкое кресло. Хочешь сыра с крекерами? Что будешь пить? Кофе? Пиво? Вино? Имбирный эль?
– Пиво, – изумлённо пробормотал Обри, утонув в мягком кресле. Он не мог оторвать глаз от кошек, которые грациозно расхаживали вокруг него, принимали различные позы, поглядывали на гостя – словом, вели себя как настоящие целители.
Перед тем как запрыгнуть на колени Обри и свернуться клубочком у его локтя, Юм-Юм несмело повозилась со шнурками рабочих ботинок незнакомца. Затем она подняла голову и одарила гостя задушевным взглядом.
«Она колдунья!» – восхищённо подумал Квиллер.
– Какие большие глаза, – поразился Обри. – Почему она так странно смотрит на меня?
– Она хочет играть в гляделки. Она будет смотреть на тебя, а ты – на неё. Проиграет тот, кто моргнёт первым.