Квиллер попросил Элизабет одолжить ему Дерека на несколько минут для короткого интервью в фойе.
– А мне можно послушать? – спросила она.
– Конечно.
Эксцентричная молодая особа с острова Завтрак с некоторых пор стала больше за собой следить, хоть и осталась верна своей экзотической манере одеваться. В то время как все остальные члены клуба оделись для репетиции вполне буднично, Элизабет пришла в вышитом жилете, белой шёлковой блузе с пышными рукавами, в шальварах, вроде тех, что носили невольницы Востока, и тюбетейке, возможно из Эквадора. Квиллер включил магнитофон.
КВИЛЛЕР. Вы играете роль Основы, ткача. Как вы воспринимаете вашего героя?
ДЕРЕК. То есть что он за человек? Он – весельчак. Постоянно перевирает слова и совершает глупости, но его ничто не берёт. Люди его любят.
ЭЛИЗАБЕТ (прерывая). Его ляпсусы совершенно очаровательны.
ДЕРЕК. Точно. Прямо изо рта выхватила.
КВИЛЛЕР. А какую роль играет Основа в интриге?
ДЕРЕК. Ну, в общем, там во дворце свадьба, И для увеселения компашке простых парней приказано поставить пьесу. А Основа хочет и режиссером быть, и все роли сам играть.
ЭЛИЗАБЕТ. Его тщеславие было бы невыносимо, если бы так к себе не располагало.
ДЕРЕК. Ну а я что говорю! Ты можешь меня цитировать. Актеры репетируют в лесу, и один маленький зелёненький превращает меня по шею в осла. Что самое смешное – это то, что в меня влюбляется королева зелёненьких.
ЭЛИЗАБЕТ. Заколдованная колдунья.
ДЕРЕК. Неплохо сказано. Включите это.
КВИЛЛЕР. А что вы думаете о маленьких зелёненьких человечках в пьесе Шекспира?
ДЕРЕК. Нормально. Он называет их эльфами, а мы – «зелененькими». Ведь и те и другие – иностранцы, правда?
КВИЛЛЕР. Ваша любимая реплика?
ДЕРЕК. Мне нравится рычать, как лев… P-p-p! … А в конце – сцена смерти, очень забавная. Несчастный, умирай! Ай-ай-ай-ай-ай-ай! В этом месте всегда смеются.
Завершив более или менее удачно свою миссию, Квиллер возвращался домой через Чёрный Лес. Он прислушивался, не закричит ли Маркони, но для него было ещё слишком светло: Маркони – лесная сова.
Юм-Юм поджидала Квиллера у входа в кухню. Он взял кошечку на руки и стал шептать какие-то нежности, а она ему – щекотать хвостом руку. Коко рядом не было. Коко стоял в прихожей и смотрел в окно.
Снаружи вход в амбар представлял собой двойную дверь, по обеим сторонам которой располагались два узких высоких окна. В доме подоконники этих боковых окон находились на высоте двадцати дюймов от пола – подходящая высота для кота, который любил, встав на задние лапы, пялиться в окно. На этот раз Коко заинтересовало что-то в саду. Вытянув шею и поставив торчком уши, Коко вглядывался в тропинку, бегущую через фруктовый сад. В конце её сновали землемеры, грузовики с бревнами, пикапы плотников и бетономешалки, но после половины пятого всякое движение прекращалось, так как работы производились только в дневное время. Несмотря на это, Коко всё всматривался, словно ожидая – что-то должно случиться. Его дар предвидения иногда действовал Квиллеру на нервы. Кот предчувствовал приближение грозы или телефонный звонок, который вот-вот раздастся. Частенько он раньше Квиллера знал, что тот собирается делать.
Кроме того, Коко понимал, что правильно, а что – нет. Например, манки на камине обычно были обращены на восток. Но однажды после уборки, произведенной миссис Фулгров, все они оказались повернутыми на запад. Коко закатил форменную истерику!
А в этот летний вечер он всё что-то высматривал и чего-то ждал; Квиллер же слушал запись интервью с Дереком. Чтобы сделать из этого интервью статью на восемь дюймов, потребуется весь его беллетристический талант. Коко отвлёкся от окна только один раз – когда Дерек зарычал, как лев.
Прогон пьесы без книги всегда длился долго, и уже стемнело, когда наконец приехали гости. Едва свет от передних фар замелькал между деревьев, Квиллер включил прожектор, чтобы осветить амбар снаружи и тем самым выставить напоказ это удивительное сооружение: его каменный фундамент в десять футов высотой, три этажа, обшитые выцветшим деревом, и ряд окон странной формы, прорубленных в стенах восьмиугольного здания. Обычно все это приводило посетителей в благоговейный трепет.
Надев жёлтую кепку, Квиллер пошёл дамам навстречу. Только он открыл дверь, как Элизабет вышла из машины и огляделась.
– У вас тут есть сова, – сказала она. – Судя по голосу, это большая рогатая сова. У нас в лесах на острове была такая, и мы всегда считали, сколько раз она прокричит. Это зависит от времени года и от личного совиного расписания.
– Может, зайдём в дом? – нетерпеливо сказала Фран. – Меня мучит жажда.
Внутри всё было залито светом. Балконы и балки над головой выделялись в отражённом сиянии многочисленных светильников; нижние лампы бросали таинственные отблески на пол главного этажа; прожектор был направлен на огромный гобелен, свисавший с балконных перил. Всё вместе напоминало контуры яблони.
Пока Фран в восхищении озиралась, Элизабет пошла поискать котов.
– Я бывала здесь сотни раз, – сказала Фран, – и всё равно не перестаю удивляться гению Дэниса. Эта его… Какая бессмысленная растрата таланта! Интересно, будь он жив, остался бы на севере?
– Сомневаюсь, – сказал Квиллер. – Семья у него жила в Сент-Луисе.
– Я не могу найти Коко и Юм-Юм, – пожаловалась Элизабет.
– Они где-то здесь, но в этом доме излишек «где-то здесь». Может, пройдём в гостиную и пропустим по стаканчику? Вино или фруктовый сок?
Коко, услыхав своё имя, внезапно появился из «где-то здесь». А за ним – Юм-Юм, зевая и вытягивая изящные задние лапки.
– Они помнят меня с острова! – восторженно воскликнула Элизабет, опускаясь на колени и давая им обнюхать палец.
Фран пошла с Квиллером на кухню посмотреть, как он готовит напитки.
– Что ты хотела мне рассказать? – тихо спросил он.
Понизив голос, она проговорила:
– Полиция допрашивала партнеров Флойда, и они рассказали нечто, что мне кажется весьма странным. Слышал ли ты о Локмастерской страховой корпорации? Её организаторы выступали страховщиками фонда вкладчиков Ламбертаунского ссудного банка, но они обанкротились! Они не могут покрыть потери!
– Как это может быть? Скорее это выглядит так, будто все они были в сговоре.
– Не знаю, но страховщики перевели всё своё имущество на жён. Это называется имущественным планированием. А мой отец называет это грязной игрой.
– По-моему, твой отец совершенно прав, – заметил Квиллер. – Если они выйдут сухими из воды, то с этим округом что-то по-настоящему не в порядке.
Когда он вошёл в гостиную с подносом, на котором стояли два бокала с вином и один с содовой, Элизабет грациозно поднялась с пола.