— Я выгляжу так, словно у меня обе руки в гипсе, — с чувством жалости к самому себе сказал он. Впрессованный в узкое пальто и облегающие бриджи, он практически не мог нагнуться, и Кэрол пришлось обуть на него сапоги.
— Ну как, они вам не жмут? — спросила она. — По-моему, они достаточно велики, чтобы обуть их с тёплыми носками.
— Нет, но я чувствую себя в них, как в снегоступах, — пытался шутить он, но шутки получались грустными. — А живот должен колыхаться, точно незастывшее желе в кастрюле? У меня такое ощущение, будто это не подушки, а мешки с холодной овсяной половой. Ларри хоть раз надевал на себя все это?
— Много раз! И на церковные, и на муниципальные торжества. Он очень любит выступать в роли Сайта- Клауса.
— А для чего, скажите, вы обременяете этого старикана семьюдесятью пятью фунтами избыточного веса? Ещё будучи ребенком, я не верил, что он мог пролезать через каминную трубу, а теперь мне не дает покоя другой вопрос: почему кардиологи не занимаются его здоровьем? Почему клубы здоровья не выступят с соответствующей инициативой?
— Вы что, Квилл, хотите разрушить образ, существующий несколько веков? Слезайте с ящика. Ведь всё делается для веселья и потехи.
Кэрол напудрила ему усы, нарумянила щеки и, приладив парик и бороду, надела на голову красную шляпу с приделанной к ней остроконечной короной.
— Да, я чувствую себя законченным идиотом! — сказал Квиллер. — Надеюсь, Полли не будет наблюдать рождественское шествие из окон своей библиотеки.
В фургоне Ланспиков они поехали по Пикакс-роуд. Дорога и все вокруг было залито ярким солнечным светом. Свои солнцезащитные очки Квиллер позабыл в театре, и теперь сверкающий снег слепил его. Дорога, по которой вот-вот пройдет рождественское шествие, была уже заполнена машинами и грузовиками, в которых сидели дети.
— Всё это чрезвычайно увлекательно, — сказала Кэрол. — Рождественское шествие в Пикаксе устраивается впервые. Церемония приветствия состоится у входа в универмаг, и, когда вы туда прибудете, секретарь Хикси встретит вас и скажет, что вам делать.
— Кстати, об универмаге, — оживился Квиллер, — не могли бы вы посоветовать, что подарить Полли на Рождество? Может, что-нибудь из украшений? Она любит жемчуг, но говорит, что жемчуга у неё уже достаточно.
— А что, если подарить украшение с опалом? Думаю, опал ей понравится. Я дам вам координаты одной фирмы в Миннеаполисе, которая занимается продажей ювелирных изделий по каталогам.
Они уже подъезжали к бару «Грозный пёс», снег на широкой площади перед ним искрился сотнями огней.
— Сегодня нестерпимо яркое солнце, — сказал Квиллер, чувствуя такую резь в глазах, словно его глазные яблоки терли наждачной бумагой.
— Да, будто по заказу — для рождественского шествия, — ответила Кэрол, глядя на него сквозь тёмные очки.
— А какое, позвольте узнать, транспортное средство вы приготовили для старого весельчака Санта-Клауса, у которого обе руки по локоть в гипсе? — поинтересовался Квиллер.
— А разве Хикси вам не говорила? — спросила Кэрол, довольная тем, что именно она сообщит ему новость. — Для вас подготовлены сани с собачьей упряжкой из восьми сибирских лаек.
На заметённом снегом перекрестке собрались участники рождественского шествия. Здесь были автомобили, украшенные рекламными надписями и картинами; духовой оркестр, разместившийся в кузове грузовика; огромная снегоуборочная машина; пожарная машина; группа лыжников, совершающих многомильный переход, и оглашающая звонким лаем окрестности собачья упряжка.
— Какая неожиданная встреча! — обратился Квиллер к Ненси. Он мог только предположить, что это была Ненси, так как нестерпимый блеск повсюду не давал возможности рассмотреть что-либо.
— Мне никто не сказал, что Санта-Клаусом будете вы, — сказала она, не скрывая радости от встречи. — Я думала, что им будет мистер Ланспик. В санях есть охапка сена, накрытая оленьей шкурой, садитесь на неё, думаю, вам там будет удобно. Быстро мы не поедем. А где ваши солнечные очки?
— Забыл в городе, — ответил Квиллер, — да и какой Санта-Клаус носит солнечные очки?!
— А правда, всё выглядит здорово? Я никогда прежде не участвовала в шествии. Жаль, мама не может видеть, как я везу Санта-Клауса на санях. Её не стало ещё до того, как я занялась ездой на собаках. Как раз сегодня её день рождения… По-моему, сейчас подадут команду трогаться.
Заиграл оркестр, машина шерифа двинулась вперед, а за ней и все участники шествия. Первыми ехали сани с Квиллером, влекомые собаками, которыми управляла Ненси, подавая короткие, односложные команды: «Ап!.. Хоп!.. Стоп!»
Вдоль дороги, по которой двигался рождественский кортеж, стояли зрители, приветствовавшие Санта-Клауса восторженными криками. Квиллер в ответ также приветствовал их, хотя и не мог рассмотреть ни одного лица.
Он махал сначала одной, а затем другой рукой, но постепенно обе руки онемели, поскольку узкие проймы затрудняли циркуляцию крови. На Мейн-стрит толпа стала гуще и шумнее, однако разглядеть в ней Квиллер по-прежнему никого не мог из-за слепящего света, поэтому, когда они наконец добрались до места, он почувствовал огромное облегчение.
Универмаг Ланспиков размещался в здании, похожем на замок. Железные ворота с мощными цепями были подняты. А со смотровой башни городские власти наблюдали шествие.
Когда собачья упряжка подкатила сани к универмагу, Ненси, нагнувшись к Квиллеру, сказала:
— Я отведу сани с упряжкой за универмаг и буду находиться там, пока вы произносите речь.
— Речь?! Какую ещё речь? — с негодованием в голосе закричал он.
— Мистер Квиллер! — обратился к нему кто-то, кого он не мог рассмотреть, но, судя по голосу, это был молодой человек.
— Уилфред? Что вообще происходит?! Я ничего не вижу!
— Они ждут, что вы обратитесь к ним с речью отсюда, — ответил секретарь, — я подержу лестницу.
Только тут Квиллер разглядел лестницу, прислоненную к фасаду башни.
— У меня не сгибаются колени, а руки занемели, к тому же я ничего не вижу! Я не полезу по этой проклятой лестнице!
Сотни зрителей подбадривали его своими возгласами, а отцы города, перегнувшись через край смотровой площадки башни, кричали: «Давай к нам, Санта-Клаус!» На негнущихся ногах Квиллер подошел к подножию лестницы. Его колени были стиснуты узкими штанами, тесное в плечах пальто сдерживало движения. Он посмотрел вверх, оценивая мысленно высоту, с которой ему, быть может, придётся падать.
— Если это сооружение рухнет, — угрожающе обратился он к секретарю, — и вы, и Хикси уволены!
С трудом ему удалось поставить ногу на первую ступеньку лестницы и схватиться руками за перила… Успешно! Затем он с усилием согнул сначала одно колено, потом другое и, побалансировав на подошвах сапог, столь огромных, что носы их были на дюйм пустыми, поднялся на один марш, стараясь при этом не зацепиться подушками, засунутыми под ремень, за перила лестницы… Успешно! Вдруг послышался треск разрываемой материи. Где рвалось и что, он точно не знал, но чем сильнее трещала и рвалась материя, тем легче ему становилось взбираться вверх и тем громче были крики, приветствующие его. Постепенно он преодолел подъем и очутился на верхней площадке лестницы, откуда с помощью нескольких протянутых рук перебрался в башню.