– Д-да, – на всякий случай начал заикаться Ноздряков.
– Мы его отчисляем!
– П-почему?
Лицо Ноздрякова пошло пятнами.
– Он тесты не прошел.
– Какие тесты?
– На интеллект.
Вообще-то до сих пор у Саши Ноздрякова с интеллектом все было слава богу. Мальчик развитой не по годам. Папу просто в тупик ставил своими вопросами. И вот на тебе.
Ноздряков-старший с ненавистью посмотрел на Светлану. Мне показалось даже, что он уже подумывает о физической расправе.
– Ну как же так – «отчисляем»? – сказал в трубку Ноздряков, а сам тем временем нервными жестами показывал Светлане, что ей следует удалиться – не будет у них разговора, у них тут потолок обрушился и вообще как-то не до разговоров, не ко времени это все.
– Я по поводу работы, – несмело напомнила Светлана, как будто это могло что-либо изменить.
– У вашего сына ай-кью стремится к нулю, – произнес в трубке строгий и бескомпромисcный голос. – Наши медики не исключают, что это наследственное…
– Вон! – тихо и страшно сказал Ноздряков.
Светлана все поняла и попятилась к двери.
– Вот вы говорите – наследственное, – снова обратился к голосу в телефонной трубке Ноздряков, но там уже слышались только короткие гудки.
Наверное, строгая дама обиделась на не к ней обращенное «вон!».
Ноздряков неуверенно опустил трубку на рычаг и невидяще-ненавидящим взором обвел подчиненный ему коллектив. Кажется, он сейчас решал, что ему с этими людьми делать – увольнять поодиночке или всех скопом, а может, запереть в этой комнате, да и спалить к чертовой бабушке! При взгляде на него можно было поверить в то, что он готов на любое безумство. Это пока у человека все в порядке, его можно не опасаться. А если вдруг несчастья одно за другим посыпались и у клиента поехала крыша – пиши пропало!
Окончательно слететь с катушек Ноздрякову не позволила Альбина.
– И вы думаете, что все закончилось, раз вы ее выгнали? – спросила она. – Ничего подобного! Мы теперь все закодированы. Все, кто находился в одном с ней помещении. Это как сглаз. Как порча. И есть только одно средство…
Тут дверь открылась, и в комнату вошел мрачный дядька с переговорным устройством в руке. За его спиной маячили автоматчики в камуфляже и черных масках.
– Налоговая полиция! – сказал мрачный дядька. – Всем оставаться на местах! Кто тут самый главный?
Наверное, сейчас Ноздряков впервые в жизни пожалел о том, что он – начальник. Был бы вахтером или вовсе, к примеру, каким-нибудь там ассенизатором – вот была бы красота! А уж если безработным, так это совсем предел мечтаний. Но вот не повезло в жизни, он – начальник. Сколько тому мужчине за какую-то там барсетку дали? Четыре года? Здесь четырьмя годами не обойдется. Вон как этот мужик недобро взглядом сверлит. Прямо змей какой-то.
– Кто начальник? – возвысил голос «змей».
– Я! – обреченно признался Ноздряков, окончательно уверовавший в то, что счастья на земле нет.
Попробуй не поверь, если ксерокс сгорел, потолок обрушился, сына вытурили из школы по причине унаследованного от непутевых предков слабоумия, а тебе самому угрожают десять лет отсидки.
– Выемка документов! – зло сказал «змей». – В рамках расследования уголовного дела!
Он говорил и при этом рубил рукой воздух. Ноздрякову почему-то подумалось, что теперь он знает, как рушатся карьеры и ломаются судьбы.
– Предъявите финансовую документацию! – потребовал «змей».
Автоматчики теснились в дверях, являя собой зримое доказательство тезиса о неотвратимости наказания. Ноздряков неуверенным движением выложил на стол перед «змеем» несколько толстенных палок. Он понимал, что несчастья еще только начинаются. Пришла беда – отворяй ворота.
Взгляд Ноздрякова бесцельно-бездумно скользил окрест, как вдруг наткнулся на Альбину. Какой-то рычажок тотчас же соскочил в голове у Ноздрякова. Так, наверное, поменялся в лице Ньютон, когда ему на голову свалилось яблоко. Миг озарения. Момент истины.
– Послушайте-ка, Альбина… э-э-э…
Он запамятовал отчество своей подчиненной, чего с ним не случалось никогда прежде. Оно и понятно – проблемы у человека.
– Григорьевна я, – участливо подсказала Альбина, не помнящая зла.
– Так что вы там говорили, Альбина… э-э-э… Григорьевна, про это вот… про женщину эту… про порчу, в общем?.. Что средство, мол… Что знаете, как…
– Знаю! – с жаром ответила Альбина и прижала руки к груди. – Ой, знаю! Надежно! Стопроцентно! Комар носа не подточит!
– Так-так-так! – засуетился Ноздряков.
Он покосился на «змея», который чуть в стороне перебирал с невозмутимым видом бумажки.
– Значит, тут все дело в том, что нужно ее биополе развернуть, – быстро-быстро зашептала Альбина. – Перпендикулярно его поставить!
– А как? – спросил готовый поверить во что угодно Ноздряков.
– Дело ведь в нашей психике! В мозгах! Понимаете?
– Естественно! – поддакнул стремительно приближающийся к подготовленной для него ловушке Ноздряков.
– Так вот надо сделать так, чтобы было перпендикулярно относительно мозга! Чтобы лучи не пересекали, а как бы шли вдоль! Понимаете?
– Да! То есть нет! То есть отчасти!
– Ну вот так вот! Вот так надо сделать!
Альбина схватила себя за уши и потянула их так, чтобы они торчали перпендикулярно голове. И еще она высунула язык – чтобы тоже, значит, перпендикулярно.
Я услышал, как рядом со мной засмеялся наш оператор, и погрозил ему кулаком.
Ноздряков оторопело глядел на Альбину. И сомневался.
– Ну что же вы! – сделала страшные глаза Альбина.
– Пошли вы к черту! – пробормотал совершенно деморализованный Ноздряков.
– Вы что-то сказали? – оторвался от бумаг «змей».
Под его взглядом несчастному Ноздрякову захотелось умереть. Тут же, на месте. И вдруг он понял, что если уж он даже умереть готов, то все остальное – это тьфу, растереть и забыть! И едва только «змей» снова отвлекся, Ноздряков схватил себя за уши и высунул язык. Мы сейчас его снимали, а надо было бы снимать его подчиненных. Видели ли вы когда-нибудь выражение лиц подчиненных, на глазах у которых только что окончательно сбрендил горячо нелюбимый ими шеф?
Мой оператор беззвучно засмеялся.
– Что же вы мне голову морочите? – недовольным голосом произнес «змей». – Нас фирма «Орфо Лимитед» интересует, а у вас вовсе даже наоборот – ООО «Финансовые ресурсы». Не к вам мы шли. Ошибочка вышла. У вас этаж какой?
– Ч-ч-четвертый, – пробормотал вконец растерявшийся Ноздряков.