Я изобразил крайнюю степень растерянности.
– Товарищ! – сказал я Оглоедову, которого я якобы не знал. – У нас тут съемка! Вы нам съемку срываете!
А Оглоедов даже не удостоил меня взглядом. Просто отодвинул меня в сторону, чтобы не мешал, и приготовился продолжить свою беседу с беззащитным Фирсовым, но тут я проявил настойчивость – снова возник пред очами Оглоедова, и произнес:
– Моя фамилия Колодин. Мы тут проводим съемку…
Больше ничего я сказать не успел. И меня тоже Оглоедов взял за шиворот, как Фирсова, но я был повыше ростом и покрупнее, и потому поднять меня в воздух у Оглоедова не получилось – но тем не менее я почувствовал себя крайне неуютно.
– Мне плевать, что тут у вас происходит, – сообщил мне Оглоедов. – Я только знаю, что баклан вот этот мою тачку увел.
И его товарищи закивали согласно – подтверждаем, мол, все так и было, и за такое бесстыдное воровство надо либо руки рубить, как при шариате, либо вовсе по-простому ноги повыдергивать.
К нам уже спешила помощь. Прибежали несколько ребят.
– Вот! – указал я на них. – Я же вам говорил – мы снимаем! Эти вот ребята должны были вроде как свою машину узнать! Эту!
Я показал на «жигуленок».
– Какую же свою! – возмутился Оглоедов. – Не их это тачка! Моя!
– Не их, – подтвердил я. – Это розыгрыш такой!
– Зачем мне розыгрыш с моей тачкой? – продолжал бузить Оглоедов.
Только теперь до бедного Фирсова наконец дошло, что этот мужик совершенно зверского вида, который его удерживает, – никакой к едрене фене не актер, а вовсе даже наоборот – нагло претендующий на его, Фирсова, родной автомобиль, грубый и бесцеремонный качок, и никакого розыгрыша тут нет.
– Это моя машина! – сказал Фирсов со всей твердостью, на какую он только был способен в этой не самой выигрышной для себя ситуации.
Прозвучало, честно говоря, не слишком впечатляюще. Попробуйте-ка отстаивать свои права, смешно болтаясь в тридцати сантиметрах над асфальтом.
Но даже такое, произнесенное прерывающимся голосом, заявление неприятно поразило Оглоедова.
– Да я ж тебя щас удавлю! – расстроенно пообещал он.
Вроде как он сначала хотел только машину отнять, а теперь вот придется еще с мужиком этим похлопотать, открутить ему голову – ну сам же, гад, напрашивается!
Вокруг уже собиралась толпа. Место бойкое, жилой район.
– Колодин! – крикнули в толпе. – Смотрите, Колодин! Тут съемка!
– Правильно! – очень натурально обрадовался я. – Съемка тут у нас! А товарищ вот препятствует!
Присутствие большого количества потенциальных свидетелей наконец подвигло Оглоедова на переговоры. Он даже отпустил меня.
– Слушай, братан! – сказал он мне очень внушительно. – Пускай у вас съемка. Но эта вот тачка – моя. Просекаешь?
– Просекаю, – подтвердил я.
– Ну как же это его?! – возмутился Фирсов.
Зря он так. Ему бы лучше помолчать. Оглоедов легонько встряхнул Фирсова.
– Ты же мне сам сказал! – оскорбился коварством собеседника Оглоедов. – Сам признался, что тачка угнана!
– Признался! Признался! – подтвердили его товарищи.
По ним было видно, что рвутся в бой и кулаки у них ох как чешутся, да слишком много было вокруг нежелательных свидетелей и товарищи были рады помочь Оглоедову хотя бы на словах.
– Признался! – вдруг встрял какой-то старичок из толпы. – Неделю назад, говорит, угнал! Я слышал!
– Я ж не знал! – взвыл испугавшийся по-настоящему Фирсов. – Я ж думал, что розыгрыш! Что так предусмотрено!
До сих пор представлялось, что вот появлюсь я на месте событий и все проблемы тут же разрешатся сами собой. Ну вот я появился, а ничего к лучшему не изменилось. Вроде как даже хуже стало.
– Тут какая-то ошибка, – попытался я помочь бедолаге Фирсову. – Я ничего не могу утверждать однозначно, но я с этим товарищем общался, – я показал на Фирсова, – и он произвел на меня впечатление человека порядочного.
– Моя это тачка! – мрачно стоял на своем Оглоедов. – Кому хочешь могу доказать! Там сзади у меня, к примеру, правого брызговика нет!
– Нет! – подтвердили люди, стоявшие позади машины.
– А я что говорю! – все так же мрачно произнес Оглоедов.
Фирсов, у которого прямо на глазах уводили его машину, всполошился.
– Да он видел! – закричал Фирсов дурным голосом. – Увидел, что нет брызговика, и теперь лжесвидетельствует!
– А в багажнике у меня синяя канистра с моторным маслом, – как ни в чем не бывало продолжал вещать Оглоедов. – И еще щетка такая разноцветная. Если этот гад их не повыкидывал, конечно.
Фирсов, который хотел было уже что-то сказать в ответ, вдруг захлебнулся воздухом и закашлялся. Такое неизгладимое впечатление произвели на него провидческие способности собеседника.
Толпа, возжелавшая скорейшего и тщательнейшего расследования всех обстоятельств столь запутанного дела, придвинулась ближе, чтобы ничего не упустить.
Багажник открыли. И синяя канистра, и разноцветная щетка были на месте. Толпа осуждающе загудела и заволновалась.
– Он подсмотрел! – неуверенно вякнул Фирсов.
Ему никто не поверил.
– Извините, – сказал я Оглоедову. – Ну кто бы мог подумать!
Фирсов понял, что свои сдают его окончательно и он остается один. Неописуемый ужас нарисовался на его лице. Я думаю, что именно в эту самую секунду он горько пожалел о том, что затеял историю с розыгрышем Кирилла.
– Ну моя же машина! – плачущим голосом произнес он. – У меня и документы на нее есть!
– Поддельные! – рубанул воздух широкой, как лопата, ладонью Оглоедов.
Толпа трусливо отшатнулась.
– Не поддельные! – проскулил Фирсов.
– Покажи!
Предъявленные документы на машину произвели на Оглоедова не самое лучшее впечатление. Он даже расстроился, похоже.
– Как настоящие! – сказал осуждающе. – Ну надо же, как научились липу клеить!
– Не липа! – дернулся Фирсов.
– У тебя небось инспектор какой-то знакомый, да? – не услышал его Оглоедов.
– Знакомый! – воодушевился Фирсов. – И еще у меня в ОМОНе друзья! И в отделе этом… ну как его… который по организованной преступности! И даже в охране президента свои люди есть! У меня там кум работает! Вместе с кумой!
Он нес всю эту белиберду с одной-единственной целью – найти себе защитников, пускай даже мифических.
На Оглоедова, похоже, подействовало. По крайней мере он отпустил наконец ворот растерзанной рубахи бедного Фирсова.