– Тысячу? – переспросил меня один из братьев.
Клюнули!
– Да! – поспешно подтвердил я.
– Наличными?
– Ага.
– Причем сразу всю сумму?
– Ну, естественно!
– Мы согласны! – проникновенно сказал один из братьев, при этом вид у него был такой, будто он очень-очень меня облагодетельствовал. Вот мог бы не брать ту тысячу долларов. Но пожалел меня – взял. И спасибо ему большое.
Что-то тут было не так. Что-то не понравилось мне в его словах и в его взгляде. Я еще не понял, а наш ушлый Демин, которого обмануть можно было только в том случае, если бы он сам этого захотел, – наш Демин уже все понял. До сих пор сидел себе тихонечко в уголке, помалкивал, словно его тут и не было, и вдруг обнаружился.
– Женька! – сказал он с укором и сердито встопорщил усы. – Ты посмотри на этих прохиндеев! Кому ты деньги собрался отдавать? Они же преспокойненько возьмут твою тысячу, а потом все равно пойдут к Каратаеву, чтобы у него еще заработать тот вшивый полтинник!
Только теперь я понял, что мне не понравилось в поведении близнецов. Точнее – в их взглядах. Я уловил в их взглядах нечто, но не мог дать этому определения. А во взглядах у них было лживое смирение, родовая черта бомжей, запойных пьяниц и околоцерковных нищенок. Я сплоховал, зато Демин расшифровал братьев без труда. Все нормально с арифметикой у близнецов. Это я оказался двоечником. Тысяча, конечно, больше, чем пятьдесят. Тут я не ошибся. Но тысяча пятьдесят уже больше тысячи. Это близнецы просчитали быстрее меня.
– Точно? – спросил я обреченно у братьев. – Пойдете потом к Каратаеву?
– Пойдем, – честно признались они.
– Тогда вот вам тысяча! – мстительно сказал из-за моей спины Демин.
Я обернулся и посмотрел. Он показывал близнецам красноречивый кукиш. Я с Деминым был абсолютно согласен.
* * *
Без помощи нашей съемочной группы Миша Каратаев обойтись не мог. У нас был бесценный опыт проведения съемок скрытой камерой, мы собаку на этом съели, и никто, кроме нас, не смог бы эту работу выполнить так же чисто и эффективно. Надежно спрятать камеру в одежде человека или в предметах, которые он принес с собой, – это настоящее искусство, но это лишь половина дела. Надо еще сделать так, чтобы спрятанная видеокамера от начала до конца снимала то, что требуется, а не потолок и пыльные углы помещения или ухо какого-нибудь третьестепенного персонажа.
Миша попросил нас обеспечить съемку. Мы не смогли отказать. Демин, правда, сначала заартачился, но я сказал:
– Надо помочь!
Все-таки в этот бандитский вертеп шел один из братьев Мухановых, а Миша Каратаев обратил внимание на близнецов с нашей подачи – и я до сих пор испытывал чувство ответственности за все, что происходило с братьями, а особенно за то, что еще могло с ними произойти.
Муханова снабдили видеокамерой, хорошенько проинструктировали, после чего вывезли на Каширское шоссе, где он пересел в обыкновенный рейсовый автобус, проехал три остановки и вышел из автобуса в аккурат напротив здания, в подвальном помещении которого располагалась странная фирма, обменивающая доллары на ничего не стоящие камни. Муханов дошел до входа в подвал, спустился по лестнице и скрылся за дверью. Мы дожидались его в припаркованном в отдалении микроавтобусе с тонированными стеклами. Миша Каратаев держал в руке мобильный телефон. Муханов должен был позвонить нам, если бы там, в офисе, у него вдруг возникли какие-то проблемы. Правда, мы не знали, сможет ли он со своего мобильника позвонить, находясь в подвальном помещении. Я подозревал, что нет. Оставалось надеяться, что ничего страшного с Мухановым не случится.
С ним ничего и не случилось. Минут через двадцать как ни в чем не бывало Муханов снова появился на улице, пошел торопливо в направлении Каширского шоссе, а здесь на полпути к шоссе мы его и поджидали в своем микроавтобусе, но знакомый микроавтобус Муханов почему-то демонстративно не признал, прошел мимо и даже в нашу сторону не взглянул. И при этом у него был такой растерянно-подавленный вид, что никаких сомнений быть не могло: наш бедный Муханов был чем-то так неимоверно поражен, что следующей стадией его душевного состояния могло стать только умопомешательство, не иначе. Миша Каратаев, тоже заметивший не совсем обычное состояние своего шпиона, озадаченно посмотрел на меня, потом открыл дверь микроавтобуса и окликнул спешащего неведомо куда Муханова. Тот обернулся, увидел Каратаева, и только теперь его взгляд обрел более-менее осмысленное выражение.
– Иди сюда, касатик, – позвал его Миша Каратаев. – Случилось что? Какой-то ты непонятный оттуда вышел.
Муханов приблизился.
– Давай в салон! – скомандовал Каратаев. – Не светись!
Муханов безропотно подчинился. У него был вид человека, который еще не проснулся окончательно и потому не до конца понимает, что с ним происходит.
– Тебя там что – загипнотизировали? – неприятно удивился Миша Каратаев.
А что – очень даже запросто. Сидит в офисе какой-то гипнотизер и охмуряет потихоньку каждого вновь пришедшего посетителя. С людьми случается временное помутнение рассудка, и они легко и без раздумий расстаются со своими кровными долларами.
– Не-е, – покачал головой Муханов.
– А что там было? Рассказывай! – проявил Миша нетерпение.
– Я пришел, – сказал Муханов. – Они данные мои записали. Потом я ушел.
– И все? – почему-то не поверил Миша.
– Ага.
– А камни дали?
– Нет.
– Почему?
– Потому что камни – только в обмен на деньги.
– Но я же тебе деньги давал!
– Ага.
– Ты им отдал?
– Нет.
– Почему?
– Не взяли.
– То есть как это – «не взяли»?
– Отказались.
– Как же так!
– А вот так, – обреченно сказал печальный Муханов.
С ним определенно было что-то не то.
– Давай сначала! – занервничал ничего не понимающий Миша Каратаев. – Как там все было?
– Я пришел. Они мои данные записали, – с мрачным отчаянием в голосе сказал Муханов.
– Да, это мы уже слышали, – нетерпеливо поддакнул Миша. – Дальше!
Но Муханов «дальше» почему-то не хотел. Он сказал тоном капризного ребенка, на слова которого взрослые почему-то не обращают внимания:
– Данные мои записали!
А у самого вид был такой – вот-вот заплачет. Миша посмотрел на него озадаченно. Что-то такое Каратаев наконец уловил. Что-то там с данными Муханова так сложилось, что наш незадачливый шпион был деморализован и почти раздавлен.
– Кассета где? – спросил Миша с мягкостью врача-психиатра в голосе. – Где кассета, которую ты в офисе записал?