– Так, может, он старшего Лапто и посадил?
– Подробностей не знаю, – уже в который раз напомнил я. – Но что-то там такое было. Страшный человек этот Ростопчин. Неспроста его так Андрей Михайлович боится. Примчался ко мне, просил отдать фотографии – те, где Ростопчин, и где он сам, и Вероника – и в такой истерике был, что я думал – дойдет до драки. Вон как его Ростопчин напугал. Надо нам отсюда выбираться, Илья, пока не поздно.
Тут зазвонил мой мобильник. Я видел, как вздохнул Демин. Ему совсем не хотелось уезжать. Здесь так хорошо. Здесь природа. Здесь красиво. И совсем не хочется думать о плохом.
Звонил Кузубов.
– Евгений Иванович! – сказал подполковник. – А вам в этом вашем Воронцове не доводилось слышать такую фамилию: Шумаков?
– Нет, – сказал я. – Первый раз про Шумакова слышу. А он кто?
– Меньше года назад гражданин Шумаков официально поменял фамилию и получил новый паспорт. Теперь он не Шумаков, а Ростопчин.
Ну конечно! Я сам бы мог додуматься! Не бывает в жизни таких совпадений! Уж если он присвоил биографию, так и фамилию должен был присвоить! Как они плотно обложили Веронику! Со всех сторон! Ни выскользнуть, ни вырваться!
Она была обречена.
Барышня. Одна. В лесу. А вокруг волки. Погубили ее. Просто съели.
* * *
– Я думаю, что этот Ростопчин сумел увлечь Веронику игрой в дворянскую жизнь. Веронике хотелось сказки – он ей в этом всячески подыгрывал, – говорил я Демину, когда мы с ним шли под деревьями. – Я даже начинаю понимать, что это была за странная история с платьем, в котором погибла Вероника. Оно было точно такое, как на графине Воронцовой. На портрете. В книге, которую написал старик Дворжецкий. А Ростопчин, который на самом деле Шумаков, вместе с Андреем Михайловичем наведывался к Дворжецкому. Значит, Ростопчин эту книгу видел и почти наверняка он такую книгу приобрел. И показывал ее Веронике. Потом заказал такое платье, как на портрете. Подарил его Веронике. Как-то так он ее обхаживал. Пудрил мозги по полной программе.
Демин, покусывая ус, посматривал на меня недоверчиво, но помалкивал. Очень уж на него подействовал звонок подполковника Кузубова. По крайней мере, теперь Илья не отметал мои версии с порога. Но и с ходу соглашаться не спешил.
– Этот липовый граф, может быть, для кого-то и опасен, – сказал Илья. – Но нам-то что с того? Мне, Валентине, да и тебе тоже – что с ним делить?
Я остановился как вкопанный.
– Женька, только ты не психуй! – попытался упредить меня Демин.
Я резко поднял руку, призывая его замолчать, и спросил шепотом:
– Чувствуешь?
– Что? – мгновенно напрягся еще секунду назад беспечный Демин и оглянулся обеспокоенно по сторонам.
– Запах! – прошептал я. – Запах старой графини!
– Женька! – разочарованно вздохнул Илья.
Я не стал его слушать, а пошел вперед. Здесь не было никакой тропы, просто участок леса, один из глухих уголков принадлежащей Светлане территории. Здесь пахло смолой и иголками, пахло плесенью, пахло грибами, и в эту мешанину естественных запахов вторгался запах чужеродный. Я его узнал. Я мог бы его определить, даже если меня разбудить среди ночи. Это «Сесиль», продукт «Дольче и Габбана». Я ищейкой бросился по следу. Запах был едва уловим, и я его запросто мог бы потерять, но я знал, в каком направлении мне бежать. Я примчался к забору, за которым был участок Тропининых, пробежал вдоль забора, отыскивая нужное место, и нашел. Здесь доски можно было сдвинуть. Когда я их сдвинул, то снова угадал этот знакомый мне запах.
– Что там? – спросил за моей спиной Демин.
– Там призрак, Илья, – пробормотал я.
Илья заинтересовался и тоже заглянул в проем. Никакого призрака он не увидел.
А я уже проник на участок Тропининых и бежал, пригнувшись, будто ждал, что по мне вот-вот откроют стрельбу. Мне показалось, что я увидел далеко впереди белое платье графини. Мелькнуло на мгновение и тут же исчезло, но я сразу припустил вперед, как долго шедшая по следу собака, которая наконец увидела преследуемую ею жертву.
Я обогнул дом и собирался бежать туда, где в заборе был ведущий на участок Валентины проход, но остановился, потеряв след. Здесь было открытое место. Немногочисленные деревья, никаких кустарников, все просматривается. И я зацепился взглядом за хозяйственную постройку – не то гараж, не то мастерская. Я бы внимания не обратил, если бы не приоткрытая дверь.
Меня нагнал запыхавшийся Демин.
– Графиня там! – сказал я шепотом и показал на постройку.
– Обычное жилище призраков, – пробормотал Илья. – Я сразу что-то подобное подумал.
Я направился к этому сараю. И когда оказался рядом, понял, что не ошибся. Запах! Отчетливый! Сильный! Это здесь!
Я рванул дверь.
Маленькая Катька испуганно отпрянула.
Я вошел и осмотрелся. Кроме девчонки, здесь никого больше не было. Катька смотрела на меня настороженно.
– Привет! – сказал я ей.
Приблизился и осторожно взял ее на руки. От нее сильно пахло «Сесилью». Прямо-таки разило. Будто она облилась ими с ног до головы.
– Какие хорошие духи! – сказал я. – Где ты такие берешь?
Чтобы ей было понятнее, я демонстративно принюхивался.
– Папа! – подобрела и успокоилась Катерина.
Вошел Демин. И ему Катька тоже сказала:
– Папа!
Такое количество отцов сделало ее благодушной и щедрой. И она даже была готова поделиться с нами своими сокровищами. Тотчас из завалов всякой всячины были извлечены духи «Сесиль».
– Откуда это у тебя? – спросил я. – Где ты взяла?
Показала рукой – здесь. Ну надо же!
Я внимательнее присмотрелся к сложенному у стены хламу. Коробки из-под обуви. Коробки из-под бытовых электроприборов. Все пустое, внутри ничего, кроме упаковочной бумаги. Упаковка каминных дров. Лопата. Россыпь удочек. Россыпь пустых бутылок – когда-то в этих бутылках были французские коньяки и шампанское. Ничего интересного.
– А где твоя мама? – спросил я у Катерины. – Дома? Пойдем-ка к ней!
* * *
Нашему с Деминым приходу Наталья обрадовалась так, будто мы были для нее самыми долгожданными гостями.
– Я всегда ужасно трушу, если остаюсь одна, – призналась она. – Мне так страшно в этом лесу, вы себе не представляете!
– А где же ваша охрана? – поинтересовался я.
– Скоро вернутся.
Я выставил на стол флакон «Сесили» и спросил у Натальи:
– Вам это знакомо?
– Нет, – качнула головой в ответ.
Было похоже, что она не лукавит.
– Это мне дала ваша дочь, – сказал я. – Как вы думаете, откуда это у нее?