Две или три секунды паузы. Я предупредительно газанул, пока еще не сильно. Парень посторонился. Я сорвал мотоцикл с места и помчался, набирая скорость, словно боялся, что они там, у меня за спиной, передумают вдруг.
Я выскочил из Воронцова. Дорога до станции заняла у меня менее пяти минут. Всей станции здесь было – две посадочные платформы. Даже кассы нет. К счастью, рядом обнаружился железнодорожный переезд и там был дежурный, хромоногий мужичок с загорелым до азиатской смуглости лицом. Он вышел ко мне из своей будки, когда я у стены пристраивал мотоцикл. Я снял с головы шлем. Мужичок подозрительно прищурился в тщетной попытке вспомнить, кто я такой. Мое лицо ему явно было знакомо, но он, по-видимому, даже мысли не допускал, что здесь, на забытом богом переезде, действительно может оказаться человек из телевизора, и поэтому безуспешно пытался признать во мне кого-то, кого он видел прежде в здешних местах – и никак не мог вспомнить.
Я попросил его присмотреть за мотоциклом и тут же подкрепил свою просьбу тысячерублевой купюрой.
– Это что? – спросил мужичок, подозрительно глядя на деньги.
Даже не сделал попытки взять их в руки.
– Это вам за хлопоты, – просветил я его. – Я вечером мотоцикл заберу.
– Мне не надо.
– Зачем же отказываться от денег? – попенял я ему мягко.
– Я денег не возьму. И мотоцикл свой забирайте.
Только теперь я обнаружил клокотавшую в нем неприязнь.
– Ездиют тут, – сказал мужичок уже почти с ненавистью. – Прям через рельсы. Мимо шлагбаума. Тьфу!
Ого, какие сложные у него отношения с мотоциклистами. Но мне некуда было деваться. Если верить хозяйке мотоцикла, в баке бензина уже нет. И лучше бросить это дорогостоящее железо здесь, чем где-то на абсолютно безлюдной дороге.
– Вы знаете, чей это мотоцикл, папаша? – спросил я веско.
Мужичок смотрел настороженно.
– Вам фамилия Кузубов о чем-либо говорит?
– Начальник, что ли, милиции? – заосторожничал мужичок.
– Ага.
– Так вы сынок его! – внезапно восхитился мужичок, меняя гнев на милость. – То-то я смотрю – лицо знакомое! А вы Кузубов! Ну прямо вылитый папаша!
Я непроизвольно провел по волосам рукой, пугаясь обнаружить у себя на голове кузубовскую лысину. Но обошлось.
– Так я могу вам мотоцикл доверить? – спросил я, пряча невостребованную тысячу в свой карман.
– А как же! У нас железная дорога! Порядок здесь во всем! Еще со времен товарища Кагановича так повелось! Железный был нарком! Небось слыхали?
– А как же! – в тон собеседнику поддакнул я с таким видом, будто с товарищем Кагановичем был лично знаком. – А электричка вон в ту сторону когда пойдет?
– Через двадцать пять минут! – ответил мужичок с готовностью.
Даже рука у него дернулась. Хотел честь отдать, да удержался.
Я попрощался с ним и направился к платформе. Там еще не было никого. Люди появятся ближе к приходу электрички. Я сел на край платформы, свесив ноги, и смотрел вдоль путей. Рельсы лежали на шпалах серебряными нитями и исчезали где-то вдалеке.
Тут я услышал шаги и резко обернулся. Это был Никита. Я сразу понял, что влип. Все время их недооценивал и потому попадал впросак. Я и подумать не мог, что они кого-нибудь из своих на всякий случай отправят к станции. Почти наверняка этот Никита сидел в кустах в засаде и караулил. Ждал, не появлюсь ли я. Я появился и попался. И теперь мне точно было не сбежать.
– Здравствуйте, – сказал Никита и улыбнулся мне неискренней улыбкой.
– Привет, – откликнулся я.
Смотрел на Никиту, но боковым зрением пытался определить, есть здесь еще кто-нибудь из их команды или же он примчался один. Никого я пока не видел.
– Уезжаете? – спросил Никита.
– Ага.
– А почему таким мудреным способом? – осведомился он.
Я в ответ пожал плечами.
Уже никаких сомнений не оставалось в том, что он действительно пришел по мою душу. Такой у нас с ним складывался разговор – ни о чем и неискренний. Так бывает меж людьми, которые не доверяют друг другу и взаимно чувствуют лживость произносимых слов.
– Когда электричка? – спросил Никита.
– Через пятьдесят минут, – соврал я.
– Ого! – сказал он равнодушно. – А вам куда?
– В Москву.
– А машина ваша где?
– Сломалась, – сказал я. – Пробил картер. Ты представляешь?
– Представляю, – ответил Никита без сочувствия к моему невзаправдашнему горю, и было заметно, что он не верит ни единому моему слову. – Может, в моей машине посидите? Она здесь, недалеко.
– А ты как здесь оказался? – вежливо поддел я его. – Проездом?
– Проездом, – ответил он спокойно, но мне в его словах почудилась насмешка.
– По делам ездил? – продолжал я тонко издеваться. – Или катался просто?
– Катался.
Точно – насмешка.
Что он собирается со мною делать? Шлепнет меня прямо здесь? Пока людей нет. Я сижу, он стоит – я даже не успею ничего предпринять. Я перед ним сейчас беззащитен, как младенец.
– Ты поезжай, – сказал я. – Все нормально.
Он посмотрел на меня холодным взглядом отморозка.
– Я не спешу, – сказал он коротко.
Он был в легкой курточке. И почти наверняка там, под курткой, у него спрятан пистолет.
– Идемте в машину, – предложил Никита. – Здесь вам проходу не дадут.
– Кто?
Я повел рукой вокруг, предлагая оценить царящее вокруг безлюдье.
– Набегут, – сказал Никита. – Когда до подхода электрички останется немного времени.
– Где машина? – спросил я.
– Там, в кустах.
Значит, тут он убивать меня не будет. Открытое место. Осторожничает. Ему сподручнее, чтобы в кустах. А там, возможно, еще кто-то есть. Страхует Никиту. В кусты идти нельзя. Там я уже точно не жилец.
Тут до меня дошло, что я могу использовать его предложение к своей пользе. Я могу подняться в полный рост, не вызвав у него подозрения. И когда я уже буду стоять перед ним, наши шансы сравняются. Я ведь даже покрепче буду. Настучу ему по тыкве да и проверю, есть ли у него под курткой пистолет. А с пистолетом совсем другое дело будет. Я уже никого к себе не подпущу.
– А ты действительно не торопишься? – спросил я, демонстрируя неуверенность, будто мне очень не хотелось отнимать время у такого занятого человека, каким был мой собеседник.
– Нет, не тороплюсь, – обнадежил он меня.
– Ну хорошо, – наконец решился я.