Естественно, что Духона больше всего волновало прибытие членов «Семьи». Когда наутро после «боев без правил» у Мартена Духон дозвонился до дочери Уралова, она, не скрывая эмоций, обрадовалась. Узнав, где пройдет встреча и кто уже стоит в «цепочке солидарности», Татьяна, как ребенок, завизжала. Такого проявления эмоций за этой энергичной и целеустремленной женщиной Александр никогда ранее не замечал.
– Как здорово вы придумали, Александр! Даже не буду спрашивать, надежные ли ваши друзья. Уверена, что это именно так.
Прощаясь, Духон попросил ее уточнить, сколько гостей ждать и где кого встречать.
– Пока это проблема, – ответила она. – Впрочем, все так или иначе доберутся. Отцу же уехать незаметно будет трудновато. Но мы что-нибудь придумаем.
– Да вы, Танечка Борисовна, не очень и напрягайтесь. Летите в Лондон: дедушки, бабушки, внуки – очередная трогательная встреча. Какие могут возникнуть подозрения? Прилетели, повидались у всех на виду. Отлично! Тем временем мой сын Николай забронирует на свое имя два лучших вертолета, которые с интервалом в полчаса доставят вас на лужайку прямо в мое имение. И заклинаю – не слушайте охранников. Меньше шума – лучше результат. По крайней мере, в нашем конкретном случае.
Духон фантазировал, как говорится, с чистого листа, но, слушая его, Татьяна была уверена, что план олигарха из ее команды продуман самым глубоким образом.
– Лететь-то до вас сколько? Знаете, ведь папа уже не тот. А вертолет все же, увы, не самолет…
– Не более часа полета с комфортом через Ла-Манш.
– Если мы остановимся на этом трансфере, то с кем держать связь?
Александр продиктовал телефоны сына в Лондоне.
– Я его предупрежу.
Собеседники, разумеется, тогда не могли и предположить, что российские спецслужбы в самый последний момент примут единственно правильное для себя решение: не гоняться за каждым подписантом меморандума в отдельности, а взять под контроль саму точку их предполагаемой встречи. Так что конспирация вряд ли была необходима.
Положив трубку телефона в карман легкого халатика, Таня вышла на террасу большого белого дома в горах между Малагой и Кадисом. Месяц назад дом был снят якобы на летний сезон для ее семьи. Этот маневр придумала Татьяна сама, чтобы из «незасвеченного» места готовить встречу гарантов меморандума.
Муж последнее время безвылазно сидел в Лондоне. И Таня по большей части была предоставлена сама себе. Прогулки в горах, бассейн, усиленные массажи оказались весьма на пользу ее увядающему телу. В иной ситуации президентская дочь с присущей ей природной и самовзращенной деловитостью поставила бы заботу о нем на «технические» рельсы и наверняка добилась бы желаемого результата.
Один-единственный вопрос не давал ей покоя: нужны ли ей все эти предстоящие страсти? Конечно, она сама виновата, когда попала в ловушку политической похоти мужчин. Нет, не отца, которого, как всегда казалось ей, любила больше жизни. Онто свято и сразу поверил в ту конструкцию, которую шесть лет назад возвел перед ним и мамой ее нынешний муж, тогда уже покинувший пост главы Администрации российского Президента, но не саму политику.
Строго говоря, она не пошла на поводу мужниных затей. Во всем, как всегда, виноват третий… Классический любовный треугольник. И где?! На самой, можно сказать, верхушке российской власти. А подумала она как раз «про это». Про любовные треугольники. Про испепеленные страстями судьбы… Про Екатерин, Орловых, Потемкиных, Распутиных, Нарышкиных, Меншиковых…
«Уж не перегрелась ли я на солнце?» – подумала она и решительным шагом спустилась к бассейну. Перед тем как надеть купальник, она оглядела свою грудь, правая половина которой была усыпана кокетливыми родинками, недовольно обозрела бедра и зад. Натянув бирюзовый, под цвет глаз, закрытый купальник, нырнуть в бассейн так и не успела. В халатике, небрежно брошенном на кресло, зазвонил телефон. Она недовольно взяла трубку, хотя никто из чужих сюда звонить не мог.
«Может, это Духон перезванивает?» – почему-то сразу предположила она. Мысли тотчас распрощались с раздумьями о роли либидо в российской истории и вернулись, как говорится, в русло будней. Но звонил как раз «третий» в ее давнем личном, увы, виртуальном любовном треугольнике, который она сама себе сочинила. Звонил Огнев.
– Привет, Танюшка! Как ты там устроилась? Уже пригрелась на южном солнышке? Или, может, в чьих-то объятиях? – игриво и одновременно с неким ожесточением спросил он.
Человек, который определенно ей нравился, был слишком самоуверен, чтоб ревновать вот таким мелким образом. Это президентская дочь знала наверняка. Так же как и то, что Огнев никогда не упускал возможность подкинуть в свою личную душевную энерготопку порцию-другую адреналина. Поэтому отвыкла и реагировать на подобные наезды. Тем более что никаких оснований для подобных разговоров не было.
У нее были свои представления о любви и любовниках. И она не скрывала, что любила думать «про это». Поэтому легко вообразила, что было бы неплохо, если б человек, который сейчас «находился на трубке», оказался бы здесь, у бассейна. Сколько сослагательных наклонений!
– Знаешь, что я сейчас вообразила, – не обращая внимания на глупые вопросы, сказала она, – что ты сейчас здесь, со мной. Я, кстати, уже загорела и похудела.
Ей очень хотелось понравиться. Именно ему. Хотя бы чисто теоретически.
– Я тоже в бассейне, правда, реки Енисей. Не забыла такую великую русскую реку? Так что мне некогда нежиться в Марбелье. Я, между прочим, думаю о том, что будет со страной. Ты связалась с координатором?
Так меж собой они называли Дорошина, который тогда, в 1999 году, провел по меморандуму титаническую работу: подписи, шифры, контейнеры и прочее. Но поскольку Дорошин был в Москве и связаться с ним Огневу было проще пареной репы, Таня быстро сообразила, что речь идет о Духоне.
– Час назад говорили. Сам позвонил, раньше не мог, потому что не было результата.
– А сейчас появился?
У Огнева к известному олигарху, впрочем, как и у самого Духона к нему, всегда было двойственное отношение. Оба априори считали себя рыночниками и «сильными мальчиками», а также единомышленниками в борьбе с коммунизмом. Но тепла в их отношениях никогда не наблюдалось. Скорее всего, как раз потому, что каждый считал себя «сильнее». Отсюда, кстати, и подчеркнутая политкорректность. Так обоим было удобнее.
– Он договорился на двадцать восьмое. В одном экзотическом месте, абсолютно конфиденциальном и абсолютно недоступном для чужих ушей и глаз в силу своей особенности.
– Отлично, если так. Как мы получим точные координаты, чтобы снабдить остальных?
– Их направят Дорошину. А он побеспокоится о дальнейшем распространении. Ну, там всякое, аэропорт прибытия, город, деревня, дом, этаж…
– Какой еще этаж? – удивленно переспросил Огнев.
– Ты там не замерз, часом, в енисейском бассейне? Конспирация, понимаешь. – Последнее слово она произнесла с ярко выраженной отцовской интонацией. – Кстати, как там у вас погода?