Труф попыталась сконцентрироваться на том сумасшедшем, неоконченном разговоре с Майклом. Она начала вспоминать его интригующие слова.
"Нет, он говорил не об опасностях, а о том, что я могу узнать нечто такое, чего мне знать не следует. Что же такое можно здесь узнать?"
Недоверие к Торну Блэкберну, которое Труф испытывала всю свою жизнь, во всей своей силе снова вернулось к ней. Неужели это он хочет помешать ей постичь то, к чему она так бессознательно и упорно стремится?
Задумавшись, Труф стояла, держа руку на кнопке выключателя. Внезапно дверь открылась, и в комнату вошла Айрин.
— Это ты? — Обе женщины воскликнули в унисон.
Айрин определенно либо недавно встала, либо только направляется спать. На голове ее Труф увидела надетую на тщательно причесанные волосы серебристую сеточку, косметики на лице не было. Дородная фигура Айрин была укутана в толстый халат, как две капли воды похожий на тот, что она подавала Труф, а ноги были упрятаны в пушистые, мягкие тапочки. Труф мысленно сравнила стоящую перед ней женщину с той изящной, очень юной рыжеволосой хохотушкой, которую она видела на фотографиях. Как же изменилась Айрин за двадцать с лишним лет! Труф подумала, что самая безжалостная магия — это колдовство времени.
— Я зашла, потому что увидела свет в комнате, — сказала Айрин. — После работы я осталась немного помедитировать в храме, иду наверх и вдруг вижу — горит свет. Я подумала, что кто-то из этих несносных мальчишек снова забыл его выключить. Они такие бесшабашные, только и делают, что вгоняют нас в дополнительные расходы, а сами даже не представляют, как заработать хотя бы пенни. И никогда не поинтересуются, откуда мы берем деньги.
— А меня разбудила гроза, — объяснила свой ранний визит в библиотеку Труф. Это было полуправдой, но говорить правду она не решилась. — Я проснулась и подумала, не пойти ли сюда поработать, пока тихо.
— Не спится? — Айрин пристально всматривалась в лицо Труф. — Недосыпаешь, — сама же и ответила она. — Дитя мое, ты выглядишь отвратительно. Вся измотанная, измученная. Тебе сейчас нужна чашка какао и теплая постель. — Она помолчала. — Мне кажется, что еще немного, и ты будешь готова для нашего дела. Неудивительно, что тебе не спится в то время, когда наш круг работает.
Несмотря на сильный магический привкус, Труф поняла тайный смысл слов Айрин, она призывала Труф принять реальность такой, какая она есть. Труф уже считала это для себя приемлемым, во всяком случае, так ей казалось.
Они прошли на кухню, где Айрин тут же начала готовить какао.
— Настоящее, без всяких химикатов и обезвоженных растительных жиров, — приговаривала она. — Положим немного шафрану, он поможет тебе уснуть. Некоторые напитки, и этот тоже, я готовлю по рецептам, составленным еще в средние века.
— Какое счастье, что мне не нужно отправляться туда, чтобы их попробовать, — слабо пошутила Труф.
Хлопоча с кастрюлей, Айрин засмеялась. Она достала из холодильника молоко, добавила в него ванили и шафрана, коричного сахара и поставила на огонь. Как только напиток начал пениться, Айрин сняла его и разлила по чашкам.
Труф поднесла чашку ко рту и глубоко вдохнула приятный аромат. Ей показалось, что она перенеслась в поле — так силен был запах медовых трав. Они смешивались с запахом ванили и приторного тропического шоколада. Чувствовался привкус черной патоки и прелестный, земной запах шафрана. Труф сделала несколько глотков. На вкус напиток оказался еще приятнее.
— Какая вкуснотища, — произнесла Труф, но спать ей тем не менее не захотелось.
Они немного поговорили. Так, ни о чем — о погоде, о магазинах. Труф видела, что Айрин хочет ей что-то сказать, да и самой ей нужно было задать много вопросов.
Айрин не успела разлить по чашкам оставшееся в кастрюльке какао, как вдруг послышался звук открываемой ключом двери, и меньше чем через минуту в кухню вошли мужчина и женщина в одинаковых пальто из грубого вельвета.
— А, это вы, мистер Уокер, — сказала Айрин. — Мистер и миссис Уокер приходят к нам утром делать уборку в доме, — сказала она Труф вполголоса.
— Доброе утро, уважаемые дамы, — ответил Уокер вежливо и дружелюбно, но, как показалось Труф, с некоторым холодным отчуждением.
Так вот почему Труф никогда не видела тех, кто прибирает в доме. Уокеры заканчивали, по-видимому, часам к девяти утра, а Хоскинс с помощником уходили до восьми вечера. Следовательно, ночь Джулиан без лишних свидетелей проводил в храме со своими апостолами.
— Мы тут немного нагрязнили, — спохватилась Айрин. — Ничего, я сейчас все вымою, мистер Уокер. — Она схватила кастрюльку и собралась было идти мыть, но мистер Уокер остановил ее, причем довольно грубо.
— Не трудитесь, Айрин. Давайте лучше отправимся отдыхать, а тем временем старый, добрый Уокер спокойно сделает свою работу.
Труф подхватила Айрин под руку, и, держа в руках чашки с недопитым какао, они вышли из кухни.
Труф выбрала бы для задушевного разговора первую попавшуюся комнату, но Айрин направилась прямиком в храм. Он еще не был убран после ночных бдений. Когда Труф вошла в него, она увидела в центре комнаты расставленные в круг стулья. Труф усмехнулась — если бы не антураж, она бы подумала, что попала в школьный класс.
Нажав на кнопку, Айрин зажгла свет и, устроившись на одном из стульев, пригласила Труф сесть рядом.
Труф покорно опустилась на стул и уставилась в свою чашку. Айрин чувствовала себя в храме спокойно, значит, никаких неприятных воспоминаний или страхов, связанных с этим местом, у нее не было.
— Расскажи мне о моей матери, — попросила ее Труф. — Мой… ну, Торн… Он любил ее? — неуверенно закончила вопрос Труф и густо покраснела.
Просьба была очень детской, да и формулировка вышла какой-то неуклюжей. Однако Айрин отнеслась к вопросу вполне серьезно. Труф заметила, как загорелись ее глаза, а уголки губ приподнялись. Казалось, что Айрин вот-вот улыбнется, видимо, светлые воспоминания о радостных днях были сильнее ужаса, пережитого в последующие годы.
— Я никогда не сомневалась, что она составляла часть его души. Только двух женщин он любил так сильно, совсем не так, как меня. Но я и не виню его за это, лучше прожить год с Торном и потом всю жизнь вспоминать о своем счастье, чем иметь все от другого и весь век каяться. Значит, что касается Торна… — Она немного помолчала и снова продолжила свой рассказ: — Было две женщины, Катрин и… назовем ее просто «другая». Когда пришло время и Торн был вынужден выбирать из двух одну, он выбрал Катрин, навсегда потеряв другую. Это тебе должно о многом говорить. Я не скажу, что во мне бушевала ревность, нет, в те дни мы не знали ни зависти, ни ревности. Мы строили новый мир, с другими законами и правилами. Думаю, что Катрин он выбрал из-за тебя, но тут мне стоит помолчать, поскольку я не должна нарушать обещание. Так вот, Торн любил обеих женщин, но из двух выбрал твою мать. Никаких сомнений не может быть в том, что он любил Катрин.