— Вы лучше всего выглядите в этом наряде, — сказал он. — Бьюсь об заклад, что старый сэр Генри, видя вас в нем, лезет на стенку.
Она улыбнулась:
— Вы молодец. Дела, должно быть, идут хорошо.
— Посмотрите сами.
Он открыл дверь сарая и впустил ее внутрь. Грузовик, подрытый свежим слоем краски, выглядел действительно очень хорошо.
— По моим сведениям, машины специальных подразделений не имеют, как правило, эмблемы подразделения или рода войск. Правильно?
— Да, — ответила Джоанна. — На машинах частей, действовавших вокруг Мелтам Хауза, никогда не было указано, что это зачасти. — Похоже, машина произвела на нее впечатление. — Это действительно хорошо, Лайам. Неприятности были?
— За мной пустили машину, но я сбросил ее со следа. Большое сражение предстоит сегодня.
— Вы справитесь?
— Вот это справится, — он поднял узел — что-то завернутое в тряпку и лежавшее на ящике около кистей и банок с краской, — развернул его и вытащил маузер с довольно странным стволом, похожим на луковицу. — Видели такой когда-либо?
— По-моему, нет, — Джоанна взвесила его в руке с профессиональным интересом и прицелилась.
— Такие используют некоторые сотрудники службы безопасности СС, — сказал Девлин, — но мало. Это единственный по-настоящему бесшумный пистолет, который я когда-нибудь встречал.
Она с сомнением сказала:
— Вы будете один.
— Я и раньше действовал один. — Он завернул маузер в тряпку и направился к двери. — Если все пойдет по плану, я вернусь с джипом около полуночи. Утром первым делом покажусь вам.
— Боюсь, мне так долго не прождать, — сказала Джоанна, идя за ним. Лицо ее стало напряженным и встревоженным. Она импульсивно протянула ему руку, и он на мгновение крепко сжал ее в своей руке.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся Девлин. — Он сработает. Я все вижу, или, как говорила моя бабушка, я знаю, как себя вести.
— Ох, и плут же вы, — Джоанна поцеловала его в щеку с неподдельным чувством. — Я иногда удивляюсь, как вы до сих пор живы.
— Это легко, — сказал он, — просто я никогда особенно не волновался, выживу или нет.
— Вы действительно так думаете?
— Завтра, — он улыбнулся, — я спозаранку загляну. Увидите.
Он понаблюдал, как она уехала, потом закрыл ногой дверь сарая и взял в рот сигарету.
— Можешь выходить, — крикнул он.
Прошло несколько мгновений, и из тростника появилась Молли. Место, откуда она появилась, было слишком далеко, чтобы она что-нибудь слышала, поэтому Девлин не стал ничего объяснять. Он запер дверь и засунул руки в карманы.
— Молли моя милая девочка, — нежно сказал он, — я тебя очень люблю, но если ты еще раз займешься такой игрой, я так тебя отлуплю, как еще никто не лупил.
Молли обняла его за шею:
— Это обещание?
— Ты совершенно бесстыдна.
Она смотрела на него, не разжимая объятий:
— Сегодня можно прийти?
— Нет, — возразил он, — потому что меня не будет, — и добавил полуправду: — Я еду в Петерборо по личному делу и не вернусь до рассвета. — Он постучал пальцем по кончику ее носа. — Но это между нами, никому не говори.
— Еще шелковые чулки? — спросила она. — Или шотландское виски на этот раз?
— Мне сказали, что янки платят по пятерке за бутылку.
— Как мне не хочется, чтобы ты ехал. — Лицо ее было озабочено. — Почему ты не можешь быть милым и нормальным, как все?
— Ты что, хочешь меня так рано похоронить? — Девлин повернул ее к дому. — Пойди и поставь на плиту чайник, и если будешь хорошей девочкой, я позволю тебе приготовить мне обед или что-нибудь вроде этого.
Молли посмотрела па него через плечо, улыбнулась, сразу став очаровательной, и побежала к дому. Девлин снова взял сигарету в рот, но не зажег ее. Далеко на горизонте раздался раскат грома, опять возвещая о дожде. Еще одна поездка под дождем. Он вздохнул и пошел за Молли.
* * *
В мастерской гаража Фоггарти было еще холоднее, чем накануне, несмотря на попытки Сэмми Джонсона согреть помещение с помощью старой бочки от бензина, в которой он просверлил отверстия и развел огонь. От бочки поднимались резкие пары.
Бен Гарвальд, стоявший рядом с бочкой, держал в одной руке полбутылки бренди, а в другой — пластмассовый стаканчик.
— Что, черт побери, ты пытаешься сделать? — спросил он и поспешил отойти. — Отравить меня?
Джексон, который сидел на ящике по другую сторону бочки, держа на коленях двустволку с обрезанным дулом, положил ее и встал.
— Простите, мистер Гарвальд. Это кокс — вся беда в нем, он сильно отсырел.
Рубен, смотревший в глазок, вдруг воскликнул:
— Эй, думаю, это он.
— Убери эту штуку, — быстро сказал Гарвальд, — и помни, ты ничего не должен делать, пока я не скажу. — Он налил еще бренди я стаканчик и ухмыльнулся: — Я хочу получить удовольствие, Сэмми, мальчик. Смотри, не испорть.
Сэмми положил ружье под мешок около себя на ящике и торопливо закурил. Все ждали: звук приближающегося мотора стал громче, но потом, затихая, он умер в ночи.
— Господи, — с отвращением произнес Гарвальд, — это был не он. Который час?
Рубен посмотрел на часы:
— Точно девять. Он должен быть с минуты на минуту.
Если бы они знали, что Девлин был уже здесь и стоял под дождем у заднего окна, которое было небрежно забито досками! Обзор его сквозь щель был ограничен, но во всяком случае он видел Гарвальда и Джексона у огня. И уж, конечно, слышал все, что говорилось за последние пять минут.
Гарвальд сказал:
— Эй, можешь, пока мы ждем, сделать что-нибудь полезное, Сэмми. Подлей в «джип» пару вон тех канистр, чтобы быть готовым к поездке обратно в Брам.
Девлин пересек двор, осторожно продвигаясь среди обломков машин, вышел на дорогу и побежал к укрытию, находящемуся примерно в четверти мили от сарая. Там он оставил мотоцикл.
Расстегнув плащ, Девлин вытащил маузер и проверил его при свете фары. Затем сунул его обратно, оставил плащ незастегнутым и сел в седло. Он не боялся ничуть. Немного был взволнован, это да, но лишь настолько, чтобы раздразниться. Он нажал стартер и выехал на дорогу.
В мастерской Джексон только кончил заливать бак «джипа», как Рубен, наблюдавший в глазок, снова заволновался:
— Он. Точно на этот раз. Только что свернул во двор.
— Ладно, открой дверь и впусти его, — сказал Гарвальд.
Ветер был такой силы, что, когда Девлин въехал в сарай, от сквозняка кокс затрещал, как дрова. Девлин выключил мотор и поставил мотоцикл. Лицо его еще сильнее, чем накануне, было облеплено грязью, но он весело улыбался.