— Этот человек может вас убить, если подвернется случай. Предупреждаю. Если еще раз сделаете что-нибудь подобное и он вас не убьет, я застрелю вас. — Он кивнул Риттеру: — Примите командование.
Когда Штайнер вернулся в дом, Девлин пил ирландское виски. Он обернулся с жалкой улыбкой:
— Господи, я бы убил его. Я, должно быть, дошел до точки.
— А как насчет девушки?
— Не беспокойтесь. Она уверена, что я все еще в армии и по уши погружен в государственные тайны. — На лице у него ясно выразилось отвращение к себе. — Ее красавец — так она меня называет. И я действительно ее красавец. — Он начал было наливать еще виски, но раздумал и крепко закупорил бутылку — Ладно, что теперь?
— Мы двинемся к деревне около полудня и разыграем учение. Я считаю, что вы должны в данный момент держаться подальше. Мы можем снова встретиться вечером, когда стемнеет, ближе к началу операции.
— Конечно, — сказал Девлин. — Джоанна Грей обязательно увидится с вами у деревни где-то во второй половине дня. Скажите ей, что я буду у нее к восемнадцати тридцати. Торпедный катер сможет подойти в любое время с девяти до десяти. Я захвачу с собой радиотелефон, чтобы вы могли связаться с Кенигом прямо с места операции и договориться о точном времени подхода катера в зависимости от хода дела.
— Прекрасно, — одобрил Штайнер и неуверенно добавил: — Есть одно дело.
— Что такое?
— Приказ относительно Черчилля. Он совершенно ясный. Они хотели бы заполучить его живым, но если это невозможно…
— Вы должны всадить в него пулю. В чем же проблема?
— Я не был уверен, нет ли проблемы для вас?
— Абсолютно никакой, — сказал Девлин. — Сейчас мы солдаты и действуем по-солдатски. Это касается и старины Черчилля.
* * *
В Лондоне Роган расчищал завалы на своем столе, подумывая о ленче, когда без стука открылась дверь, и вошел Грант. Лицо его было взволнованно.
— Только что получено по телепринту, сэр, — он положил сообщение на стол перед Роганом. — Нашли его.
— «Норфолкский полицейский участок, Норвич», — прочитал Роган.
— Там он зарегистрирован, но сейчас находится немного севернее, на побережье Северного Норфолка, около Стадли и Блэкни, очень изолированное место.
— Вы знаете тот район? — спросил Роган, читая дальше сообщение.
— Провел дважды каникулы в Шегингеме, когда был мальчишкой, сэр.
— Так он зовется Девлином и работает смотрителем болота у сэра Генри Уиллафби, местного сквайра. Что ж, увидим его. Как далеко это место?
— Думаю, миль двести. — Грант покачал головой: — Что, дьявол побери, он там задумал?
— Узнаем это довольно скоро. — Роган поднял голову.
— Какой следующий ход, сэр? Поехать в Норфолкский участок и взять его?
— Вы рехнулись? — спросил Роган, пораженный предложением. — Вы что, не знаете эту деревенскую полицию? Дубы. Нет, этим делом мы займемся сами, Фергус. Вы и я. Я уже давно не проводил уик-энд за городом. Это будет приятное разнообразие.
— У вас после ленча встреча у Генерального прокурора, — напомнил ему Грант. — Показания по делу Халлорина.
— Я освобожусь к трем часам, самое позднее в пятнадцать тридцать. Вы возьмите машину и ждите. Мы сможем сразу же отправиться.
— Поставить в известность заместителя комиссара, сэр?
Роган вспыхнул от раздражения:
— Ради бога, Фергус, что с вами сегодня? Он ведь в Портсмуте, забыли? Идите.
Не в силах объяснить даже себе странную неохоту заниматься этим делом, Грант сделал над собой усилие:
— Хорошо, сэр.
Он взялся за ручку, когда Роган окликнул его:
— Да, Фергус.
— Сэр?
— Зайдите на склад оружия и выберите два браунинга. Этот тип сначала стреляет, а вопросы задает потом.
— Позабочусь об этом, сэр, — сказал Грант слегка дрогнувшим голосом и вышел.
Роган отодвинул стул, подошел к окну и в волнении сцепил пальцы.
— Держись, подонок, — тихо сказал он. — Посмотрим, так ли ты хорош, как говорят.
* * *
За несколько минут до полудня Филипп Верекер открыл дверь возле лестницы и спустился в погреб. Нога его болела адски, ночью он почти не спал. Сам был виноват. Доктор предложил таблетки морфия, но Верекер страшно боялся стать наркоманом. Поэтому и страдал. Хорошо, что Памела приедет на уик-энд. Она позвонила сегодня рано утром не только подтвердить это, но и сказать, что Гарри Кейн предложил подвезти ее из Пенгбурна. Сэкономит Верекеру не меньше галлона бензина, а это уже кое-что. И Кейн ему нравится. Он почувствовал расположение к нему инстинктивно, что для него было редкостью. Приятно видеть, что Памела наконец проявляет к кому-то интерес.
У основания лестницы на гвозде висел большой фонарь. Верекер снял его, открыл старинный черный дубовый шкаф, вошел в него и закрыл дверь. Он включил фонарь и нащупал тайный механизм. Задняя стенка шкафа отворилась, открыв вход в длинный, темный туннель, на кремневых стенах которого блестели капли влаги.
Это был один из прекрасно сохранившихся в стране экземпляров подобных сооружений, туннель священника, соединяющий его дом с церковью, — след времен, когда при Елизавете Тюдор римская католическая вера подвергалась преследованиям. Секрет этого хода передавался от одного обитателя дома другому. С точки зрения Верекера, это было просто очень большое удобство.
В конце туннеля он поднялся по каменным ступенькам и в удивлении остановился, внимательно прислушиваясь. Да, сомнений не было. Кто-то играл на органе, и играл очень хорошо. Верекер поднялся наверх, открыл дверь — одну из дубовых панелей, которыми была обшита стена в ризнице, — закрыл ее за собой, открыл другую дверь и вошел в церковь.
Когда Верекер шел по проходу, он с удивлением увидел, что за органом сидит сержант парашютно-десантных войск в маскировочной куртке и что на стуле рядом с ним лежит красный берет. Сержант играл прелюд хорала Баха, именно тот, который полагалось играть в это время года, потому что его обычно пели под старый гимн о пришествии — «Сын господний явился».
Ганс Альтманн наслаждался игрой от души. Великолепный инструмент, прелестная церковь. Он поднял глаза и в зеркальце органиста увидел у ступеней алтаря Верекера. Резко перестав играть, Ганс обернулся.
— Простите, отец, я не мог удержаться, — он обвел рукой вокруг. — Не часто получаешь такую возможность в моем… в моем нынешнем качестве. — Английский его был отличный, но с определенным акцентом.
Верекер спросил:
— Кто вы?
— Сержант Эмиль Яновски, отец.
— Поляк?
— Точно, — кивнул Альтманн. — Зашли сюда вместе с командиром, когда искали вас. Вас не застали, поэтому он велел мне подождать, а сам пошел в дом.