С угла дома хорошо просматривалась дорога на станцию. Ее прямая черта плавно уходила в гору, исчезала на спуске и через пару сотен метров возникала опять, в поселке – серая, за последними дачами – черная среди снежных полей. За четверть часа по ней прошли две машины на Рождествено и ни одной в обратном направлении. Их огни видны были издалека. Они ненадолго скрывались во впадине, шумно выныривали и, не сбавляя скорости, проносились мимо.
Третья появилась неожиданно. В памяти почему-то не отложился тот момент, когда она спустилась в низину. Оттуда поднялся мутный свет, сначала почти неподвижно зависший над гребнем, потом все быстрее побежавший под уклон и наконец распавшийся на два длинных белых конуса, внутри которых, как в стеклянных емкостях, дымился пропитанный влагой воздух. Вспыхнули фары, через минуту красный «фольксваген» остановился у ворот.
39
До дачи Богдановских было метров триста, но поехали на машине, чтобы потом не тащить обгорелый макет в руках. В качестве тары Катя взяла с собой картонную коробку, где у нее хранилась картошка.
Пока рассаживались, Жохов объяснил ей, почему они имеют право есть мясо в Великий пост:
– Солдатам на войне это разрешается, а у нас идет война между сторонниками и противниками реформ. Линия фронта проходит через каждый дом.
Борис подхватил тему.
– Когда разлагается старый порядок, – заговорил он, выруливая на бетонку, – мы имеем четыре варианта ответа на этот вызов истории. Первый – аскетизм. Уход от мира, жизнь на лоне природы, довольство малым. Во времена крушения Римской империи это был путь философов и фиваидских пустынников, в современных условиях – дачников. Политика их не интересует, они солят грибы, варят варенье и сажают картошку на своих шести сотках.
Затормозили у ворот. Он вылез из машины, не заглушив мотор, не погасив фары. Катя не захотела отдать Жохову свою коробку и выбралась без его помощи. Она еще дулась, но Борис заметно повеселел. Видимо, сомнения насчет квартиры его все-таки мучили.
Полная луна висела над лесом. Как всегда в ветреные ночи, темные пятна на ней были хорошо видны и складывались в очертания двух разновеликих фигур, отдаленно напоминающих человеческие. От бабушки Жохов знал, что эти двое, большой и маленький, или стоящий во весь рост и клонящийся под ударом, – сыновья Адама и Евы. Каин там вечно убивает реформатора Авеля, оставившего земледелие ради более прибыльного кочевого скотоводства, поэтому собаки, верные друзья пастуха, воют на луну, оплакивая его участь.
– Второй вариант – архаизм, – стоя у машины, договаривал Борис. – В том смысле, что если настоящее тебя не устраивает, можно спрятаться от него в прошлом. Это выбор тех, кто молится на Николая Второго или ходит с портретами Сталина. Третий – труантизм. От французского трюан – сброд. Внизу грубый криминал, наверху – коррупция, финансовые аферы. Там и тут война кланов, кровь, блядство, пир среди чумы. Тоже, между прочим, путь слабых.
– Ну, не скажи, – не согласился Жохов.
– По форме, может быть, и нет, а по сути – да. Сильные выбирают четвертый вариант. Они видят, что над ними трескается потолок, но сквозь трещины старого миропорядка им открывается не хаос, а космос.
Жохов вспомнил про мышку в норке, над которой мышкующая лиса подпрыгивает на всех четырех лапах, и приобнял Катю за плечи. Она отстранилась, но не так решительно, как десять минут назад. Чувствовалось, что прощение близко.
– Первые три варианта – пассивный ответ, – продолжал Борис, – четвертый – активный. В моменты исторических катастроф не нужно цепляться за обломки старого мира. Человек должен найти свое место в системе более широкой, чем та, что рухнула.
Сам он поехал в дубленке, Катя – в шубке, а Жохову в одном свитере холодно было торчать на ветру. Он направился к калитке.
Прячась за углом, Ильдар видел этих людей за оградой и хорошо слышал их голоса. О чем они говорят, он не понимал, хотя большинство слов было знакомо.
Хасан велел ему пропустить Жохова в дом, все равно, будет он один или нет, и не высовываться до их возвращения, но Жохов был без куртки и без шапки, его женщина – с пустой коробкой в руках, и мотор остался включенным. Значит, ночевать здесь они не собираются. Что-то возьмут, положат в коробку и уедут в город.
Ильдар смотрел на них, не зная, что делать. Мысли начали путаться, как при температуре. Позволить им войти в дом, а самому встать с пистолетом у дверей и не дать выйти назад? Нельзя, вылезут в окно или закроют ставни, запрутся в доме, тогда и Хасан их оттуда не достанет. Вынуть пистолет и положить всех троих на снег? Бесполезно, Жохов понимает, что стрелять в него никто не будет. Хасан хочет взять его комнату, а с мертвого что возьмешь? Бегать и прятаться он умеет. Уйдет, если даже прострелить колеса. Кругом дачи, сараи, заборы, и луну вот-вот затянет облаками.
Жохов отворил калитку и первым пошел через участок. Ильдар бесшумно метнулся за дом – с противоположной от них стороны. Ставни были открыты, он ладонями выдавил стекло, с тихим звоном осыпавшееся на стоявший у окна диван, подковырнул шпингалет, толкнул рамы. Они разошлись почти без стука. Подтянувшись на руках, Ильдар перевалился с подоконника на диванные подушки. Мысль была выскочить в сени, а когда Жохов войдет и еще ничего не успеет разглядеть в темноте, запереть дверь изнутри. Один на один совладать с ним будет нетрудно. Крючок или задвижка там наверняка есть, а Хасан и Сева вот-вот вернутся.
С пистолетом в руке Ильдар бросился к двери, чтобы попасть в сени раньше Жохова. Дверь оказалась заперта на ключ, он испугался, но тут же сообразил, что в его плане это мало что меняет. Все то же самое можно проделать не в сенях, а в комнате.
– Допустим, мы – лесовики, наша родина – дремучий лес, – в спину Жохову говорил Борис по дороге через участок. – Мы прожили в нем всю жизнь, но однажды его спалили, или он сам сгорел, сгнил, засох на корню, без разницы. Можно плакать, можно делать вид, будто ничего не произошло, и резать друг друга из-за последних грибов и ягод, а можно… можно осознать этот лес как часть окружающей среды, не более того. Тогда все становится не так трагично. Всего-то и нужно перейти с подсечно-огневого земледелия на пашенное, завести скот, научиться вносить в почву удобрения. В нашем случае это равносильно компьютерной грамотности и знанию иностранных языков.
На крыльце ему пришлось повозиться с замком. Дверь порядком окривела после взлома. Наконец вошли в сени. Другой ключ со второй попытки отомкнул замок внутренней двери. Борис потянул ее на себя, она с непредвиденной легкостью распахнулась. Повеяло сквозняком из разбитого окна, но в темноте показалось, что дует сзади, из сеней, как бывает, если открыт дымоход. Щелкнуло, знакомый баритон приказал: «Стоять!»
Катя была рядом, Жохов ощутил ее дыхание, когда она шепнула:
– Все-таки у вас похожи голоса.
Он выхватил из кармана стартовый пистолет. Рукоять легла в ладонь как влитая, указательный палец нащупал выдвижной выступ, пробуя его холостой ход, готовясь преодолеть сопротивление пружины.