«Ну и дает старик, – с теплотой подумал он о Багрянском. – Надо же, такая точность. Прямо к моим ногам».
О том, что Рублевка буквально усыпана подобными листовками, Духон узнал лишь на следующий день. Вся здравомыслящая часть местного населения без устали гадала, какому Саше адресован текст, сброшенный с дельтаплана, точнее – сопроводиловка к нему, предваряющая основной материал, подготовленный Багрянским для печати.
Помимо Духона, на Рублевке оказался еще один человек, пребывавший в уверенности, что письмо с неба адресовано именно ему.
«Надо же, Багрянский вспомнил обо мне. Что ни говори, а приятно», – лежа на диване, рассуждал вслух писатель Орлов-Таврический, старый приятель Багрянского еще с университетской скамьи. В руках он вертел листовку, которую только что принесла его обожательница.
– Вот что значит старая дружба, – терпеливо объяснял он своей новой воспитаннице по ремеслу Анюте Тихой, заглянувшей к нему на очередной творческий урок. – Только чем ему можно помочь?! Я пишу романы и далек от политики. Багрянский это прекрасно знает, но тем не менее вяжется. Кстати, милая, чем тебе не тема для нового произведения: кругом карантин, развал, паника, суета, а дружба и любовь на этом мрачном фоне не только не ржавеют, но и крепнут. – Писатель нежно прошуршал рукой по голой коленке воспитанницы.
– Если вставить туда же мой «романсеро» с Семочкой Фомарем и добавить интрижку с Мариночкой Танкер, получится круто. Тусовка застонет в экстазе. Правда, милый? – мечтательно закрыв глаза, проворковала не по годам модная писательница.
– Тебе виднее, дорогая. Ты же знаешь, как глубоко я сейчас в теме экзистенциализма, – томно заметил писатель.
Мол, не мешай сосредоточиться, дура.
* * *
Сорокалетний владелец северной сталелитейной компании Александр Удачин также одним из первых прочитал листовку. И хотя он тоже был Сашей, но тем не менее сразу понял, что «предисловие» его не касается, и даже не зацикливался на этом моменте.
Услышав близкий шум вертолета, он выскочил на начавшую оттаивать от зимы открытую веранду усадьбы, поддавшись внутренней панике. Неужели начались боевые действия? Движимый дурными предчувствиями хозяин дома подобрал одну из листовок. Пробежав глазами текст, он вначале не уловил смысла, но, перечитав его снова, остолбенел. Точно. Боевые действия! Как в воду глядел. Этого не может быть! Очередная провокация!
Панические мысли менялись в голове со скоростью компьютера. Удачин тут же припомнил недавнее послание некоего «доброжелателя», ввергшее в тоску практически всех магнатов Рублевки. Конечно же их замуровали на Рублевке лишь с одной целью: самым иезуитским способом отнять собственность. В том числе и его собственность!
Если бы Александр Михайлович Удачин в этот момент вдруг решил полюбоваться на себя в зеркале, то без поллитра вряд ли себя узнал. Его гладкое, красивое, все еще молодое лицо напоминало свежевспаханное поле. Волосы местами покрылись патиной, словно ему было не сорок, а не меньше полтинника...
Неужели это возможно? Ведь еще совсем недавно с подачи Кремля на благо Родины он занялся слиянием своей компании с одним из мировых металлургических монстров. А теперь получается, что ее по новому закону могут передать в государственное управление? Абсурд какой-то! Чертовщина!
– Я же всегда был лоялен к властям. Я никогда ни в чем не отказывал им! – как заклинание произносил он себе под нос, не находя места в собственном доме. На какое-то мгновение Удачин поймал себя на мысли, что сходит с ума от собственного бессилия.
Неожиданно в гостиной раздался звонок телефона. Словно ужаленный, Александр подскочил к аппарату. По внутренней линии звонил его всемогущий конкурент Стрельцов.
– Ну что, прочитал? – без лишних вступлений спросил одинокий волк, как его называли меж собой металлурги. – Зажопили нас, как фраеров, рейдеры кремлевские. – Голос Стрельцова действительно походил на рычание разъяренного волка.
– Ты всему этому веришь? – все еще надеясь в душе, что сброшенная с неба листовка лишь глупый розыгрыш, спросил Удачин.
– Верю, обласканный ты наш, хотя, видит бог, ох как не хотел бы. Потому как кроме листовок у меня есть и другие источники информации.
– Так ты что, имеешь канал связи? – оживился Удачин в мгновенно созревшей надежде им воспользоваться.
– Ты что, коллега, ничего не понял? Какая разница, есть у меня канал связи или нет? Неужели ты все еще веришь в своих приятелей за Стенкой? – У Стрельцова от волнения пересохло в горле, и он сделал паузу, чтобы хотя бы облизать губы. – Твой тезка Духон тебе тоже совсем недавно лекцию читал, сомнениями делился, – продолжил Стрельцов после небольшой паузы. – Теперь к черту сомнения! Нам объявлена война, дорогой мой коллега. И чем раньше мы это уразумеем, тем будет лучше. Так что готовься начинать все сначала.
– А меня ведь еще три месяца назад предупреждали, но я не поверил, – промямлил Удачин в трубку. – Я никому не говорил, но у меня в Швейцарии такая история случилась...
– О чем предупреждали? Кто предупреждал? – заинтересованно спросил Стрельцов.
– Это долгая история...
– Так подъезжай, расскажи.
– Не сегодня. Сил нет. Как я понимаю, нам всем все равно придется собраться. Ну, я имею в виду друзей по несчастью...
– Заметано, – быстро согласился Стрельцов. – Я приглашу мужиков к себе и отзвоню когда. – Ему, несмотря на агрессивно-уверенный тон, как и коллеге-металлургу, сейчас не хватало общения.
Повесив трубку, Удачин никак не мог успокоиться. Он принял две таблетки снотворного и попытался уснуть. Но вместо этого его мучили воспоминания.
А ведь поначалу как все хорошо складывалось!
...В уютном конференц-зале цюрихского отеля «Мэрриотт» за столом из редкой красоты карельской березы расположились семеро респектабельных мужчин. Они встречались здесь уже не раз и не два, поэтому ощущали себя словно дома.
Самым молодым среди них был металлургический магнат Александр Удачин. Напротив него, отпивая из фужера минеральную воду «Виши», сидел пожилой сухопарый джентльмен в темно-сером твидовом пиджаке. Он то и дело поглядывал сквозь затененные стекла очков в золотой оправе на визави, словно вопрошая, понимает ли тот суть собственных же предложений. Это был господин Рудольф Минх – глава концерна «Альтаир».
До этого Минх довольно обтекаемо прощупывал Удачина не столько на предмет его предприятия, которое было отлично известно в кругу металлургов Старого и Нового Света, сколько на то, как к предложению русского относится правительство его страны.
– Если вы скажете, господин Удачин, что ему вообще неизвестна суть вашего предложения, то, простите, я в это не поверю.
– Так я не скажу, – улыбнувшись, ответил сталелитейщик. – Более того, правительство в известной мере само предложило мне выйти на рынок. И в этом оно имело в виду и свой резон: выяснить, каково отношение Запада к самому факту приобретения русскими такого монстра, как «Альтаир». Согласитесь, господин Минх, прежде было все наоборот: Запад всегда покупал, а мы всегда продавали.