– Гражданин Грязнов, вы знакомы с подсудимым? – сочла необходимым спросить судья, вновь констатировав, что прокурор и защитник по-прежнему пассивны.
– Нет, – ответил он, приподнявшись со своего места.
Зуевой показалось, что в голосе кандидата отсутствовала уверенность в том, что он говорит.
– Прошу внимательно подумать и вспомнить: возможно, вы сталкивались с подсудимым при иных обстоятельствах? Или вас объединяли с ним какие-нибудь косвенные отношения?
– Ничего меня с ним не объединяло и не объединяет!
Зуева вновь посмотрела на адвоката и представителя потерпевшей стороны, но на их лицах не выразилось никаких эмоций. Она перевела взгляд на прокурора. Тот безучастно перебирал какие-то бумажки, как бы молчаливо соглашаясь со всем. Ладно, девчонка-адвокатша, но он-то, зубр, не мог не заметить того, что увидела она!
Гособвинитель Гришайло при всей своей внешней, мягко говоря, незначительности ко всему был еще человеком, вконец задерганным разного рода житейскими проблемами. Облик лысеющего, излишне полноватого «колобка» в мундире совершенно не вязался с образом безжалостного прокурора из берущих за душу блатных шансонов. Что на самом деле никак не мешало ему всякий раз требовать максимального срока для каждого попавшего в его руки самого заурядного подсудимого.
– Еще один кандидат – Родион Николаевич Корниенко – известный в городе предприниматель, директор базы отдыха «Никольская слобода». Характеризуется положительно. Есть ли возражения у сторон?
Спустя пять минут Корниенко уже сидел рядом с Евой Заломовой и о чем-то с ней говорил. Оказавшись в кресле присяжного, Ева тут же, как всякая женщина, стала прислушиваться к посылам своего сердца. «Этот Сироткин хоть готов жениться на этом чуде, – размышляла она, – не то что ее старый козел, даже материально не помогает. Конечно, Уфимцева – малолетка несмышленая. Разве можно было так с ней поступить? Любил бы до поры до времени на расстоянии. Другую девчонку для секса не мог, что ли, себе найти? Только помани – любая побежит. Так нет, малолетка понадобилась. Еще заделал ей ребенка». Подобного Ева не могла сердцем ни понять, ни простить.
– Далее в списке кандидатов в присяжные следует Стронго Юрий Сергеевич, депутат районного собрания. Он же – торговый работник. Хранитель местной старины. Во всех смыслах положительный человек.
«Еще один знакомец!» – было непонятно, обрадовался Родион Корниенко или нет, узнав, что в компанию присяжных вливается еще и Юрка, с которым они приятельствовали много лет. Сколько знакомы с ним – все жену выбирает. Только что он понимает в страстях Димки Сироткина и этой молодой мамы, Насти Уфимцевой?
– Ну вот, – сказала судья с удовлетворением, после того как примерно через сорок минут процедура согласования присяжных наконец завершилась, – все четырнадцать человек. Двенадцать основных и двое запасных. Можем переходить к существу дела.
Судья вновь покосилась на подсудимого, что было в данный момент вполне естественно, затем перевела взгляд на эту странную потерпевшую Анастасию Уфимцеву. Та сидела в первом ряду в свободном, как балахон, сером платье, стараясь даже здесь оставаться незаметной, как мышка. Если она время времени и поднимала глаза от стертого до черноты паркета, то лишь для того, чтобы еще раз посмотреть на Диму, перехватить его взгляд и найти в нем именно то, что она постоянно видела на протяжении последнего года: любовь и страсть.
Несмотря на юный возраст, после родов Настя необыкновенно расцвела, и это пробуждение плоти лишь добавило ярких красок к ее уже оформившейся женственности и стати. Стоило девушке оказаться на улицах города, в магазине или, упаси бог, в кино, как местные мужики мгновенно превращались в возбужденных хищников, пожирая глазами каждую частичку ее тела.
Ну и что с того? Насте не нужен был никто, кроме ее Димки. Она и не замечала никого вокруг. Лишь постоянные сальности, брошенные вдогонку, возвращали ее к реальностям бытия. Ничего, кроме омерзения, это у нее не вызывало.
– Имеются ли возражения по поводу кандидатуры Кустова Сергея Сергеевича, известного всем человека, директора санатория «Сказка»? – словно откудато издалека донеслись до Насти слова Зуевой, мгновенно вернувшие ее из области своих воспоминаний в зал суда. «Есть! Есть!» – как можно громче хотела крикнуть Настя и с вызовом взглянула на человека, чью фамилию минуту назад произнесла судья. Это он тогда подвозил Настю на своей «Волге», когда она опаздывала в школу, а автобуса не было, и дал волю рукам. Водитель подтвердит, какими словами он обзывался...
Конечно же, вслух она ничего не произнесла, так как жутко боялась, что судья скажет в ответ лишь то, что и Владимир Андреевич в тот же день, когда она ему все рассказала:
– Ну и дура! Нечего было лезть в чужую машину. И нечего теперь жаловаться.
Судейская пауза несколько затянулась, и Зуева сама это поняла.
– Слушается уголовное дело в отношении Сироткина Дмитрия Михайловича, 1989 года рождения, обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных статьей сто тридцать первой, часть вторая, пункт «д» и часть третья, пункт «в» УК Российской Федерации. – Галина Николаевна произнесла эту дежурную фразу абсолютно невыразительно, затем выдержала небольшую паузу, по опыту зная, что большинству граждан безликие номера статей ни о чем не говорят. Поэтому, оторвавшись от текста обвинительного заключения и артистично нарастив голос, печально добавила от себя специально для подсудимого и присяжных: – Статья сто тридцать первая – это изнасилование, то есть половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей, заведомо не достигшей четырнадцатилетнего возраста, – часть третья, пункт «в». Срок наказания – до пятнадцати лет лишения свободы. А также изнасилование заведомо несовершеннолетней – часть вторая, пункт «д». Срок лишения свободы – до десяти лет. При этом сроки наказания по части третьей, пункт «в» и по части второй, пункт «д», статьи сто тридцать первой УК РФ могут быть сложены полностью или частично.
Не успела Зуева еще закончить ликбез для присяжных, как толпа на площади уже была проинформирована.
– Ему грозит пятнадцать лет. Максимум, что возможно! Только сейчас объявили, – выпалил киномеханик, который выскочил на улицу из своей будки.
– А минимальный? – спросил уверенный женский голос где-то рядом с журналистом Львом Багрянским, который торчал здесь же, на площади перед Домом культуры, где шел суд.
– О минимальном пока не сказали, – ответил киномеханик, – я бы услышал. Только про максимальный.
– Как все просто у них получается? Суд еще не начался, а уже заранее приговорили!
Лев повернулся, пытаясь рассмотреть, кто это сказал. Чуть позади себя он увидел молодую женщину приятной наружности лет тридцати.
– Ты о чем? – спросил ее мужчина в зеленой бейсбольной кепке, по возрасту явно моложе, чем его знакомая.
– Об «автоматизме» в судебном процессе. Слышал? – Женщина кивнула в сторону доморощенного глашатая. – Даже минимальную меру наказания по статье судья не сочла необходимым объявить.