Вдруг Сыч, в очередной раз припав к щели в заборе, обратил к Ивану Дмитриевичу померт-вевшее лицо.
— Вот, значит, кого ждем…
Иван Дмитриевич выглянул из-за столба. По улице, направляясь к дому фон Аренсберга, деловито поспешал Левицкий.
На берегу первым выпрыгнул шуваловский адъютант с Кораном под мышкой, за ним — Певцов.
— Рукавишников! — позвал он.
Но Рукавишникова на запятках не оказалось, при бешеной скачке он свалился где-то по дороге.
Две чайки сидели на воде за кормой итальянской шхуны. Рассветало.
— Вовремя успели, — с некоторым сожалением сказал адъютант, глядя на валивший из трубы дым.
Он сочувствовал эмиссарам Гарибальди, отомстившим австрийскому князю.
— Мне, я думаю, неприлично быть на этом судне, — вылезая из кареты, заметил Шувалов.
— Я пойду один, — вызвался Певцов.
— Что вы собираетесь там делать?
— Для начала потолкую с капитаном.
— Вы знаете по-итальянски?
— Они все отлично понимают французский язык. Если не станут прикидываться, договоримся.
— Может быть, возьмете кого-нибудь из них? — Шувалов кивнул на казаков, которые уже спешились и стояли поодаль, держа лошадей под уздцы.
— Нет, ваше сиятельство. Тут лучше бы без шуму, деликатно.
— Есаул, — распорядился Шувалов, — отдайте ротмистру свой револьвер.
Певцов принял оружие:
— Заряжен?
— Так точно.
— А я? — спросил Константинов.
— Надо будет, позову. Стой пока здесь.
Вернув есаулу пустую кобуру, Певцов сунул револьвер за гашник, под мундир, и начал карабкаться по трапу. Наполеондоры, взятые у Константинова, лежали в кармане.
Над бортом показалась голова в матросском берете с помпоном.
— О! Ти лоцман?
Певцов разозлился. Голубая шинель, эполеты… Нужно быть идиотом, чтобы принять его за портового лоцмана.
Через пять минут он сидел в капитанской каюте, откинувшись к переборке между висевшими на ней медным распятием и портретом сурового господина с безгубым ртом. На вопрос, кто из команды прошлую ночь провел в городе, капитан, пожилой мужчина с грустными южными глазами, обеспокоенный неожиданным визитом, отвечал, что и вчера, и позавчера все отпущенные на берег матросы к полуночи вернулись на судно.
— А пассажиров нет у вас? — поинтересовался Певцов.
Капитан развел руками:
— Никто не хочет плыть в Италию, хотя я давал объявление в газете. У нас две прекрасные каюты, и цена умеренная. Когда мы шли сюда из Генуи, их занимал турецкий дипломат Юсуф-паша со своей семьей. Они остались очень довольны плаваньем.
При упоминании о турках, которые вместе со злополучным Керим-беком навсегда, казалось, исчезли из реестра возможных убийц князя фон Аренсберга, Певцов насторожился, но решил пока не затрагивать эту тему.
— А русские в команде есть? — спросил он.
— Мадонна миа! Откуда?
Неуловимым движением капитан извлек откуда-то толстую бутылку с остатками сургуча на горлышке и две фаянсовые кружки.
— Впрочем, — продолжал он, наливая в них дивно пахнущий ром, — у меня на судне кочегаром один негр.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — Певцов отодвинул от себя кружку. — Какой еще негр?
— Из Эфиопии, сеньор офицер. Он говорит, у них такая же вера, как у вас, русских. Позвать его?
Певцов помотал головой. Только эфиопов ему не хватало.
— А поляки есть?
— Тоже нет. Правда, у Дино Челли мать родом из Польши.
— Кто он, этот Челли?
— Не знаете Челли? — удивился капитан.
— Не имею чести.
— Я был в Калькутте, и там знают Челли. О, Челли! Одиннадцать лучших в Генуе пароходов — вот кто такой Луиджи Челли. «Триумф Венеры» еще не самый лучший. Далеко не самый! Хотя скажу, не хвастаясь: в тихую погоду…
— Ближе к делу, — перебил Певцов.
— Вот он, перед вами, — сказал капитан, указывая на портрет. — Мой хозяин, Луиджи Челли.
— Но ведь вы назвали, помнится, другое имя.
— Да, Дино. Это его старший сын. Наследник. Отец послал его со мной набираться опыта. Мать у него полька. Девушкой, одевшись в мужское платье, она воевала против русского царя и убежала в Италию. Луиджи выкрал ее из монастыря. Это женщина необыкновенной красоты, Венера…
— Вчера, — снова перебил Певцов, — один из ваших людей в трактире напал на полицейского. Я должен опознать бандита. Будьте любезны собрать наверху всю команду.
— Сеньор офицер, тут какое-то недоразумение. Ошибка! Скажите хотя бы, как выглядит этот негодяй.
— Всю до единого, — повторил Певцов. — Я должен сам посмотреть.
Он нарочно не называл приметы преступника, хотя Константинов описал его досконально. Еще спрячут где-нибудь в трюме. Ищи потом.
Пожав плечами, капитан вышел. Под полом все громче стучала машина, от вибрации поверхность рома в кружках стягивало ровными, чуть подрагивающими концентрическими кругами. После бессонной ночи они завораживали взгляд, дурманили не хуже, чем если бы он хлебнул самого напитка. Был, конечно, соблазн приложиться, по Певцов его поборол. Княжеский херес, выпитый раньше срока, до сих пор отрыгался.
Наверху заливался свисток. Шум, топот. Казалось, бегут десятки людей. Но, выйдя на палубу, Певцов насчитал всего девять матросов. Ни одного бородатого среди них не было.
— Это все? — спросил он.
— Эфиоп остался у топки, — доложил капитан, — и Дино спит в своей каюте. Мы ведь не станем его будить?
— Немедленно всех сюда, — приказал Певцов.
Через пару минут показался эфиоп — ясное дело, безбородый, у негров-то и усы плохо растут. Он шел по палубе, утирая пот, с наслаждением вдыхая холодный воздух… Мелькнула мысль: а что, если этот сыщик, путилинский шпион, все врет? Не сам ли Путилин его и подослал? Где тут кто с бородами? Но сомнения мгновенно были забыты, едва капитан привел Дино Челли. Хозяйский сынок оказался здоровым нахальным парнем со светлой бородкой. Он недовольно озирался вокруг, на плече у него сидел попугай.
— Прошу подойти к борту, — сказал ему Певцов. — Ближе.
И крикнул вниз, Константинову:
— Он?
— Он самый!
— А вам знаком этот человек, мсье Челли?
Тот покачал головой.