– Как вам сказать, – промямлил Андрей.
– Как есть.
– Виделись… изредка.
– Насколько изредка?
– Может, раз в месяц, может, чаще.
– А кто настоял на расторжении брака?
– Мама.
Опять мама! Катарина сжала кулаки:
– Вы сами-то хотели развестись с Лидой?
– И да, и нет…
– А Лида?
– Перед праздниками она заговорила о разводе. Лиде не нравилась моя мама. При нашей последней встрече Лида сказала, что против меня она ничего не имеет. А вот против мамы… А со мной она общалась охотно, мы остались друзьями. Я готовил ей на день рождения подарок. Жаль, что Лида его не увидит, она очень на нее похожа.
– Кто?
– Лида.
– Повторите!
– Я говорю, Лида очень похожа на Лиду. Жаль, что Лида не увидит Лиду.
Катарину до печенок пробрал страх. Внутренний голос спросил: уверена ли она, что Плетнев не страдает психическими отклонениями? Уверенности такой у нее не было.
– Хотите посмотреть на Лиду? – по-детски наивно поинтересовался Андрей.
– Лиду убили, – одними губами произнесла Ката.
– Я о подарке своем говорю. Она в кухне. Сохнет. Утром я покрыл ее лаком. Идемте.
Понимая, что она здорово рискует, Катка тем не менее решила не выскакивать на лестничную площадку, чтобы дернуть вниз по ступенькам. Она молча засеменила за Андреем, надеясь, что ситуация все же как-то разрешится и все встанет на свои места.
В кухне сильно пахло лаком. В горле у Копейкиной запершило, ей захотелось выпить воды, но Катка промолчала.
На подоконнике стояла деревянная – ростом около тридцати сантиметров – кукла. Выглядела куколка не ахти, но Ката сразу скумекала, что, прежде чем приобрести презентабельный вид, ей предстоит еще несколько этапов перевоплощения.
– Это Лида, – сказал Андрей. – Она ведь похожа на Лиду, правда?
Катарина никакого сходства не заметила. Абсолютно.
– Что, неужели не похожа? А-а, – спохватился Плетнев. – Вы же, наверное, Лиду не видели, я угадал?
– Вы сами сделали куклу? – вопросом на вопрос ответила Копейкина.
– Сам, – не без гордости заявил Андрей. – Еще предстоит поработать над лицом, потом заняться волосами, одеждой, и Лида станет неотразима.
– Забавное у вас хобби.
– Это не хобби, а работа.
– Делаете кукол на продажу?
– Ни в коем случае! Только для себя. Работаю с утра до вечера, иногда ночами не сплю. В каждую куклу я вкладываю душу, продавать их грешно. Я часто их раздариваю: родственникам, друзьям, знакомым. Им приятно, и мне тоже приятно, что мой подарок пришелся кому-то по вкусу. Знаете, человеку очень важно осознавать, что плоды его труда доставляют людям радость. Тогда ты понимаешь, что живешь не зря, ты нужен, в тебе нуждаются, тебя помнят. Я бы ни за что не согласился работать за деньги, нет, это решительно не мое! Тогда пропадет желание сделать куклу индивидуальностью, исчезнет мой азарт, и на выходе будет получаться обычная чурка, созданная без души. А так нельзя.
Не выдержав, Катка схватила стакан и подошла к раковине.
– Андрей, я выпью воды, у меня в горле першит.
– Да, да, конечно, здесь пахнет лаком, я же предупреждал. Давайте вернемся в комнату. А хотите выпить сока?
И, не дожидаясь ответа Копейкиной, Плетнев открыл холодильник, достал пакет персикового сока и протянул его гостье.
Катарине сделалось жутко неловко и стыдно за свои мысли относительно Андрея Плетнева. «А он вовсе не такой уж и противный, наверное, я зря повесила на него ярлык неудачника. Нет, Андрей не неудачник, это я заранее отнеслась к нему так предвзято».
В комнате Плетнев спохватился:
– Хотите посмотреть коллекцию моих кукол? Их не так много, но, думаю, вам будет интересно.
Катке было совсем не интересно, но, чтобы не обидеть Плетнева, она закивала головой.
В широком коридоре Андрей остановился у одной из дверей – квартира Плетневых состояла из четырех комнат – и, затаив дыхание, произнес – почему-то шепотом:
– За этой дверью находится все самое ценное!
Помещение было просторным, светлым, вдоль стен тянулись полки. На полках стояли куклы. Они вовсе не показались Катарине красивыми, даже симпатичными она вряд ли могла бы их назвать. У кукол были сердитые лица, а это неправильно. Ну кто купит своему ребенку куклу, которая злобно смотрит на вас исподлобья? Наверное, хорошо, что Андрей не занимается продажей своих куколок. А может, он пытался, но потерпел на данном поприще полное фиаско? Никто не желал обменивать свои кровно заработанные деньги на сердитых кукол, и Андрею не оставалось ничего другого, как раздаривать их друзьям и родственникам.
– Что скажете? – вопросил у нее Плетнев. – Впечатляет?
– Н-да… Вы молодец.
– Мама тоже так считает, а вот Лида меня не очень часто поддерживала.
– Почему?
– Она говорила, что мои куклы – злые.
«Как она была права», – усмехнулась про себя Катарина.
– А что значит – злые? Лида смотрела на внешность, но ведь в человеке главное – вовсе не внешность.
– Куклы – не люди.
– Разве? Я так не считаю. Куклы очень похожи на людей. Вы должны увидеть их внутренний мир, а Лида смотрела только на оболочку. Конфета тоже может быть упакована в непривлекательный фантик, но, если вы его развернете и надкусите конфету… Только тогда вы можете высказывать свое мнение.
– Андрей. – Ката хотела было задать Плетневу вопрос, но, заметив на полке двух кукол, вся покрылась испариной.
Куклы эти были сделаны не из дерева, и они разительно отличались от тех, которых изготавливал Плетнев.
– Откуда у вас они? – Катарина подошла ближе к полке и трясущейся рукой дотронулась до одной из двух кукол.
– Вам нравятся?
– Вы их сделали?
– Нет, – протянул Плетнев. – Мне их подарили.
– Кто?
– Лида.
Катка отказывалась верить собственным глазам. Куклы один в один походили на Пучковых! Даже одежда на них была точь-в-точь такая же, какая была на Димке и Танюшке в день их убийства в особняке графа.
Кукла-Таня улыбалась и, казалось, смотрела прямо в глаза Копейкиной. А кукла-Дима, напротив, была невеселой: уголки губ опущены вниз, а на фарфоровом лобике виднелась глубокая вертикальная морщина.
Катка вспомнила привычку Димки морщить лоб и выпячивать губы. Сходство стопроцентное!
– Где Лида взяла этих кукол?
Андрей развел руками: